Сергей Абрамов - Ряд волшебных изменений милого лица
— К сути, птица, к сути.
— Кто-кто… Обыкновенный человек. Инженер…
— Ты поразительно немногословна! Я буду задавать тебе конкретные вопросы, а ты отвечай сжато и точно. Как на допросе… Профессия?
— Механик.
— Должность?
— Начальник цеха.
— Место работы?
— АЗЛК. Ну, где «Москвичи» делают.
— Знаю, не маленький… Возраст?
— Двадцать девять.
— И уже начальник цеха? Толково… Родители?
— Отец — полковник, мать — домохозяйка.
— Знакома?
— Удостоена.
— Впечатление?
— Люди как люди. Жить-то не с ними.
— Логично… Жилищные условия?
— У родителей или у него?
— Конечно, у него!
— Однокомнатная в Марьиной Роще.
— Не густо. Но близко. Любит?
— Говорит…
— Не врёт?
— Надеюсь.
— А должна быть уверена! А ты?
— Тоже вроде бы…
— Как у вас всё расплывчато, неконкретно: надеюсь, вроде бы… Решили уведомить государство о своих отношениях?
— Не спешим.
— Вот и не спешите, никто не подгоняет… Познакомь меня с ним при случае. Но именно при случае — не специально. Лады?
— Лады. Вопросов больше нет?
— Ксюха, процитирую тебя: жить ему не со мной. Ты выбирала, тебе и отвечать. Согласна?
— Папуля, а ты так изменился, так изменился… — Ксюха даже задохнулась от полноты чувств.
— Как? — Стасик помог ей, подтолкнул к точному ответу. Но Ксюха «не подтолкнулась».
— Как не знаю что! — выдохнула наконец нечто невразумительное.
— Небольшой словарный запас — беда для актрисы, — скорбно констатировал Стасик. — Хоть к лучшему изменился?
— Похоже на то… Только останься таким, ладно?
— Слушай, может, я и вправду… того… изменился? Все кругом — в один голос… Может, каждый человек в сорок лет просто обязан попасть в аварию и перенести кратковременное эпилептиформное расстройство сознания? Ты не согласна?
— Я-то согласна. — Тон у Ксюхи стал чуть пожёстче, какие-то металлические нотки в нём появились. — Но если это твоя новая роль…
— Ксюха, у меня к тебе просьба: быстро пойди к чёрту, — слабым голосом попросил Стасик.
Она нагнулась, чмокнула отца в щёку, потёрлась носом о невысокую жёсткую щетинку, пробившуюся к вечеру.
— А зовут его знаешь как?.. — И, не дожидаясь встречного вопроса, сообщила: — Стасик, вот как! — Легко вскинулась и упорхнула из комнаты в кухню, чем-то там загремела, воду из крана пустила, захлопала дверцами шкафчиков.
— Пти-ца… — раздельно выговорил Стасик. Он был явно доволен разговором. — Какая мне разница, как его зовут?..
Это он себе сказал, а не Ксюхе. Ксюха ужин готовила: Наталья вот-вот должна была появиться.
Ночь была с ливнями, и трава в росе.
Стасик с утра ушёл в театр на репетицию «Утиной охоты», за завтраком был по-прежнему нежен и куртуазен. Наталье ручку поцеловал, щёчку не обошёл, сообщил, что после спектакля — сразу домой, чтоб, значит, ждала и верила сердцу вопреки.
От постоянного пещерного страха перед Небывалым, Неведомым, Неизвестным у Натальи всё время болела голова. Она приняла очередные две таблетки анальгина, в который раз за минувшие дни позвонила Ленке, проконсультировалась с ней и собралась в поход. У неё вне графика случился отгул: Стасика она ждала к ужину, а днём решила сходить в поликлинику, попасть на приём к психоневрологу, поделиться с ним, с незнакомым, сомнениями, не дожидаясь приезда друга Игоря из города-курорта Сочи.
Просто врачу, так сказать, врачу-инкогнито, Наталья не доверилась. У Ленки нашёлся знакомый, а у того — ещё один, а уж там — некое близко знакомое медсветило, чуть ли не профессор, специалист по пограничным состояниям: то есть по таким, когда клиент ещё не псих, но уже — не того… Светило принимало в платной поликлинике на Житной улице. Наталья, не страдающая транспортофобией, добралась туда на метро и, отсидев минут тридцать в стыдливо молчащей очереди, вошла в кабинет.
Светило было седовато, интеллигентно на вид, с округлым животом, заметным даже под свободно парящим халатом.
— Здравствуйте, — вежливо сказала Наталья. — Я от Ирины Юльевны по поводу мужа.
Светило посмотрело в настольный блокнот, нашло там, видимо, Ирину Юльевну и неизвестного мужа, предложило благосклонно:
— Присаживайтесь. Ну, и что у вас с мужем?
Наталья завела канитель про аварию, про выпадение сознания, про инспектора Спичкина, про врача «Скорой помощи». Светило слушало внимательно — повышенное внимание входит в прямые обязанности психоневролога — и согласно качало головой, время от времени вставляя нечто вроде:
— Так-так… Ага… Понятно… Ну-ну… Да-да…
Когда Наталья закончила сбивчивый рассказ, светило спросило:
— Что же вы хотите?.. Эпилептиформное расстройство сознания — собственно, ещё не болезнь… Говоря непрофессионально: расстроилось и настроилось. И может сто лет не расстраиваться, ваш муж напрочь забудет об этом случае.
— А последствия? — задала коварный вопрос Наталья.
— Есть последствия? — заинтересовалось светило. — Ну-ка, ну-ка…
— Он стал совсем другим.
— Говорите-говорите. Каким?
— Он стал каким-то… вежливым, нежным, благодарит меня всё время, ручки целует… — Наталья всхлипнула от жалости к себе и к Стасику, отлично понимая при сём, что светило — в полном недоумении, что оно уже сомневается в её, Натальином, разуме. В самом деле: приходит к психиатру дура и жалуется, что муж ей «спасибо» говорит и ручки целует. А не повязать ли дуру и не отправить ли её в соответствующую клинику?
— Простите, — нервно сказало светило, — я не очень понимаю: что вас не устраивает в поведении мужа?
— Всё, всё не устраивает! — запричитала Наталья, с ужасом осознавая собственное словесное бессилие. — Раньше занудой был, орал на меня с дочкой, то ему не так, то ему не то, а вот мне звонили, что он на телевидении своё мнение начал высказывать прямо в камеру, а моей подруге и вообще сказал, что ему ужас как врать надоело…
— Послушайте себя со стороны, милая моя женщина. — Светило запело вкрадчиво и ласково, просто-таки заворковало, как и следует, наверно, поступать с нервными дамами, которые не ведают, чего хотят: — Вы утверждаете, что в результате кратковременного эпилептиформного расстройства сознания ваш муж приобрёл иные, доселе несвойственные ему черты характера. И это вас пугает. Так?
— Так.
— Но по всему выходит, что характер его изменился к лучшему. Так?
— Выходит.
— Значит, вы должны радоваться… Припадки не повторяются?
— Нет.
— Он не буйствует, не бьётся головой о стену, не возомнил себя Наполеоном, Цезарем, генералом Брусиловым?
