Олег Койцан - История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички.
Женька, когда хочет, он язва, он достанет кого угодно. Так что пришлось Вовке наутро, натрезвяк, перезаключить пари: они идут туда, и три дня проводят там в поисках доказательств, вот. С парнями собрался и Александр, страстный путешественник – краса и гордость нашего класса; Парень После Армии, лицо, досрочно сдающее экзамены в своем ВУЗе, и как раз освобождающееся от них к началу похода. За Александром увязалась и Оленька: чудо наше, сохнувшее вечной любовью по Сашеньке еще «со школьной скамьи» и готовое прощать ему любую неверность. Так сладко, аж тошно! Ну, а я? Я рассорилась с очередным «Боссом». На этот раз расчет был тот, что глава этой развалюшной частной конторы рад будет, что я за такие мизерные деньги приняла на себя львиную долю его забот, разгребла кучу его проблем, и ему, с его неприятностями, (и, надеялась, из чувства благодарности) будет не до моих ягодиц. Увы! Видимо, на данном этапе развития, современное российское бизнесменство не способно различать свою секретаршу и свою любовницу. Так что две недели назад я была вполне свободна, и достаточно зла, что бы ввязаться в подобную авантюру.
Большую часть снаряжения доставил нам Александр: две палатки, два рюкзака, лучшие из ножей, топоры – все его. А перед самым отправлением на вокзал, к нашей компании подошел тот самый Женькин знакомый дед. Он хмурился, видно было, что это мероприятие пришлось ему не по нутру, и по началу разговор не ладился... он не остановил нас – не смог – даже когда признался, что тем сумасшедшим красноармейцем из его рассказа когда-то был он сам… В поезде, мы даже немного посмеялись над ним, придурки. А еще, в дорогу, он отдал нам свою старую вертикалку, полный патронташ и пригоршню запасных патронов, и среди них не было ни одного с дробью – только пули и картечь.
Ну а дальше… Мы почти добрались до места, когда начался дождь, и нам пришлось спешно установить палатки. Потом была гроза, и бессонная ночь… А проснулись мы уже здесь – но о последнем он должен был догадаться сам, потому что голоса в палатке зазвучали особенно резко, и я, совсем сбившись с мысли, замолчала. А Он негромко, словно размышляя вслух, словно для себя (но я точно знаю – эти слова предназначались мне), произнес. – Да, такое возможно. Большая «дыра» при стремительно расширяющейся платформе – редкость... и еще сильный дрейф… Но такое возможно… – А потом вернулся к делам насущным. – И возьмите мой спальный мешок – камень здесь холодный, и в пещере сильно сквозит. – У меня хвалило духу спросить[15], пробормотать что-то вроде вопроса – как же он, отдав нам свой спальник, сам собирается отдыхать. Его ответ прозвучал непривычно мягко. – Ничего, ведь я не совсем такой же человек, как и вы. Я способен не спать, когда это необходимо, а пара бессонных ночей мне не повредят… Приятных сновидений. – Первые по-человечески сказанные слова за весь день знакомства. Что ж, мосты переброшены, – и он прав действительно – пора спать. Тем более, что никогда еще так стремительно меня не подминала усталость. Но прежде, мне пришлось угомонить Оленьку.
Напомню, суть противоречий состояла в следующем: кто, где и с кем ляжет спать – ну прям... семейная ссора. Хоть это и скучно, но для достоверности следует упоминания. Так сказать, выявим изнанку наших характеров (склочность). Во-первых, после утреннего бегства из Леса и потерь во время перехода через Лишайники, у нас осталось чертовски мало теплых вещей, и все они нужны были в палатке. Итак, в палатку поместились все пятеро – если потесниться, и если все мы были бы здоровы. Но среди нас было двое раненых, и им стало хуже – и Женьку и Володю начинала донимать пока осторожная, но час от часу разгорающаяся боль. Тут – не до тесноты. Лучшим выходом было бы разместить в палатке больных и Ольгу, а я и Александр – снаружи в спальном мешке Незнакомца (спальник был достаточно просторен, что бы вместить двоих). Но эта девочка наотрез отказалась. (С чего бы это?) Похоже, Оленька, кобылица чертова, вообразила себе, что я претендую на «ее» Александра, эта глупая мысль и подвигла ее на активные действия. Она предпочитала уложить в палатке меня, а самой спать снаружи, вместе с Сашенькой. На что стал бурно возражать Александр, и по мне – он был прав. По блеску в глазах нашей красавицы я читала запросто, – дурочка решила, что стоит ей еще чуть схитрить, чуть надавить и, наконец, исполнятся все ее девичьи мечты[16]. (И что гораздо важнее, эти ее устремления заметил и Александр.) Парень за день выложился настолько, что ему было не до приключений на любовной стезе, и это видели все, кроме этой чудо-юды. Так, что Сашин вариант ночевки оказывался предпочтительнее: ни Александр меня, ни я Александра с некоторых пор нисколько не привлекали, и мы собирались просто выспаться сами, и дать выспаться другим. Пришлось мне спасать друга – сошлись на компромиссе: ребята в палатке, и Александр присматривает за ранеными, Ольга и я – в спальном мешке.
Забавно, мальчики устроились спать в палатке, а девочек – слабый пол – уложили на свежем воздухе. А самое смешное, что эта мелкая склока украла у нас почти час, – невосполнимый час сна.
Глава 6
Я очнулась от сна из-за совсем не деликатных, почти грубых толчков и трясения за плечо. О, Боже! Я догадывалась, какую плату с моего нетренированного, непривычного к физическим нагрузкам тела возьмет вчерашний день. Но одно дело предполагать, а другое… О, Черт!.. Да что тут рассказывать, любой человек – и не раз – испытывал нечто подобное. Вспомните, как это было у Вас, и мы вполне поймем друг друга. Но приставания становились все настойчивей, и я открыла – вынуждена была открыть глаза. Надо мной склонился Незнакомец. О-о-о-о-х! С трудом, с опозданием, не неотвратимо, до меня добралась та мысль, что уже утро и пора вставать. Жестокая мысль. Жестокий Незнакомец. Жестокое место. Последнее утверждение заставило меня проснуться всерьез.
Стараясь не потревожить Ольгу, я выбралась из спального мешка. Впрочем, напрасная забота – ее (бедную девочку) сейчас можно было схватить, пережевать и проглотить так и не добудившись.
Первым делом я взялась за зеркальце – естественный инстинкт едва очнувшейся женщины. Это нам жизненно необходимо: ужаснуться себе или восхититься – эти самые сильные чувства отлично встряхивают организм, возбуждают в нас первобытную силу, а зачастую и истинное вдохновение творца. Бедные мужчины не имеют столь сильной ежедневной закалки нервов, и от того они гораздо хлипче нас, от того их ломают малейшие жизненные бури. М-н-да: на этот раз – ужаснуться. Отвратное зрелище. Волосы, как клок свалявшейся шерсти, опухшее лицо, синие мешки под глазами. Сами глаза воспаленно-красные, с почти не реагирующими на свет, неестественно расширенными зрачками. И самое худшее: никакого желания что-либо делать. Вот так – дожились.
