Александр Тарасенко - Полёт ласточки в околоземном пространстве
— Ты знаешь, что я устроилась на новую работу. Она очень интересная — на секунду Ласточка представила, как это звучит со стороны и поразилась их внешне спокойному, деловитому тону. Подумаешь двое расстаются — экая невидаль: — Новая работа требует много сил и всё свободное время. Более того: работа требует без остатка всё моё сердце. Ни для кого больше в нём не остаётся место.
Ваня налил в обе чашки душистого чая из пузатого чайника. В свою бросил пару кусков сахара, а другую чашку подвинул к Ласточке.
— Это единственная причина?
— Единственная — подтвердила Ласточка, зная, что Ваня не поверит. Где это видано: расставаться из-за работы. Подавляющее превосходство материи над духом.
Проходя, кто-то задел плечо девушки. Даже не задел, а всего лишь мазнул. Ласточка увидела широкую спину в тяжёлом пальто цвета жженного кофе. Пальто уходило не одно. Вмести с ним шли женские сапожки на высоком каблуке. Знаменуя их уход, прозвенел колокольчик над дверью. В шуме невозможно было услышать столь тихий звук и Ласточка представила его.
С какой-то внутренней болью и потаённой надеждой, Ваня спросил: — Ты не шутишь?
— Мне жаль — ответила Ласточка. Не в силах выдержать пылающий надеждой взгляд поднесла к губам чашку с чаем, просто чтобы сделать хоть что-нибудь. Только почувствовав горячий и горький вкус, Ласточка вспомнила, что забыла положить сахар.
— Мы уже выбрали квартиру, где будем жить. И родители… — сумев взять себя в руки, Ваня замолчал. Музыка и шум. Бледный свет электрических фонарей за окном. Всё тем же чужим голосом деревянного Буратино, Ваня спросил: — Тебя подвезти домой?
Представив кошмарную поездку: зацементировавшись в молчании или того хуже — пытаясь ворочать неподъёмные глыбы слов. Ласточка покачала головой.
— Тогда прощай — Ваня встал.
— Прощай — шёпотом произнесла Ласточка.
К Ваниной чести он ничего более не добавил. Неслышно прозвенел колокольчик над входной дверью и вот его уже нет.
Сидящие вокруг люди переговаривались между собой. Где-то на другой планете смеялись. Кажется никто не обратил внимание на девушку, уткнувшуюся в сложенные лодочкой ладони. Она не плакала, разумеется, нет. Просто… Ласточка впервые в жизни бросала жениха перед алтарём, метафорически выражаясь. Было что расставались по обоюдному согласию. Было, что мешали обстоятельства. И то, что не сошлись характерами тоже было. А вот, чтобы сама сказала любимому, что больше не любит — такое впервые. Впрочем, хорошо, что всё уже закончилось.
Ласточка подумала о даре власти. О будущем. О новом мире, который она вот этими руками создаёт с десяти до шести, часто оставаясь сверхурочно. Стало немного легче. — Зачем я мучаюсь — подумала Ласточка — Достаточно встать перед зеркалом и приказать себе не любить. И не надо говорить, что любовь нельзя победить. Также как и остальные чувства, она прекрасно поддаётся воздействию. Вот только Ласточка знала, что не сделает этого. Может быть из соображений опасностей, лишнего в сущности, вмешательства в собственное сознание? Достаточно веская причина. Кто-то сказал «некоторые чувства просто необходимо испытать, а некоторые дела совершить». Существует ещё множество причин. Какую не выбери, но Ласточка точно знала, что не станет выдирать сердечные муки. Пусть чувства останутся как фотография, которую в часы досуга можно достать и рассмотреть. Сердце оно ведь, в сущности, донельзя глупый орган. Никак не сравнить с головой.
Во рту слегка першило от концентрированного чая и не получалось смыть горький вкус. Несколько ложек десерта заменили горечь на сладость, но не прибавили аппетита. Подойдя к стойке, Ласточка поинтересовалась: — Сколько с меня?
Услышав «молодой человек за всё заплатил», Ласточка чисто по-женски, на мгновение, пожалела о том, что сама оттолкнула такого хорошего парня. Разозлившись на собственные непрошенные мысли, громко хлопнула дверью. Впрочем, умная пружина погасила удар, и тяжёлая створка затворилась практически бесшумно.
Помявшись в ярком свете подвешенного прямо над входом фонаря, Ласточка перехватила идущую к машине парочку. Приказав им довести себя до дома, касалась пальцами окна, ощущая царящий за стеклом холод. Женщина, лет на пять старше Ласточки, во время поездки затеяла с мужчиной спор по поводу того, в какую школу отдавать ребёнка. Ласточка с интересом вслушивалась в перепалку. Вялую и оборонительную со стороны мужчины и напористую, чуть ли не яростную, со стороны женщины.
Вот машина затормозила. По доброте душевной расплатившись со случайными водителями хорошими снами, Ласточка стёрла им короткий отрезок памяти и отпустила.
Может быть, посторонний наблюдатель удивиться: если часто стирать короткие отрезки памяти, то неужели не найдётся человека, который удивиться тем, что недавно был в одном месте, а сейчас в совершенно другом и не помнит, как он тут оказался. Разве подобное стирание памяти не демаскирует? — спросит наблюдатель. Племянники и племянницы дяди Егора (перед тем как стереть память слишком уж любопытному наблюдателю) растолкуют, что вместе с приказом забыть, следует приказ не думать о выпавшем промежутке времени. Просто-напросто не замечать несоответствий. Через несколько часов или дней, когда выветриться приказ разве кто-нибудь заметит пропажу трёх десятков минут жизни? А если заметит, то у него всё равно нет воспоминаний. Это стандартный комплект приказов, который здесь и далее мы для краткости называем «стирание памяти». Когда у каждого из нас в голове будет сидеть свой маленький анимус, нужда в подобных ухищрениях отпадёт. Ангел, через интерфейс, отдаст приказ своему анумусу. Его анимус передаст информацию анимусу цели. И тот в свою очередь заставит человека самому себе стереть память. Прелесть анимуса в том, что в отличии от обычного приказа он не выветривается, постоянно обновляя и поддерживая сам себя.
Поднимаясь по бетонным ступеням. Мимо чисто вымытых с вечера пятницы мусоропроводов. Не касаясь отполированных миллионами прикосновений перил. Ласточка думала: — Врата откроются уже скоро. Осталось каких-то два или даже полтора года. Наступит новый мир. Разумеется, не чудесный, чудесных миров не бывает. Главное отличие от сегодняшнего мира в том, что каждый, кто будет работать обязательно будет получать свой кусок пирога. Правда, больше духовный, чем материальный кусок. Тому, кто не хочет работать, трудиться всё равно придётся. Выхода у него нет. И космос — главная мечта человечества. Мечта крохотной частички человечества, взбирающейся по лестнице к себе домой. Подобные размышления были куда приятнее воспоминаний о расставании с Иваном.
