Вячеслав Куликовский - В дни торжества сатаны
Да, я дорого бы дал, чтобы иметь возможность проникнуть в тайники мыслей этого человека, очень дорого! Сопоставив события сегодняшнего вечера с тем, что говорил Гопкинсу Джефферсон, я решил быть настороже.
Прежде всего, мне надо было поближе сойтись с моим гостем. Люди познаются только через общение. А до сего дня я уделял Джорджу очень мало времени.
Надо будет исправить этот важный промах.
* * *Четыре часа ночи. Я давно уже закрыл свою тетрадь. Пора бы и в постель. Но спать не хочется. Назойливые вопросы, вопросы, как я сам хорошо понимаю, неразрешимые, встают в мозгу.
Странное дело! не знаю почему, но мне кажется, что вокруг меня затягивается какая-то сеть. Отвратительное чувство…
Глава X
Я счастлив. Счастлив так, как не был еще никогда в жизни. У меня все время такое ощущение, как будто за моей спиной выросли огромные крылья. Я парю высоко-высоко над землей, парю легко и свободно. Все мелкое, будничное осталось где то далеко внизу и представляется мне в виде крохотного туманного пятнышка; настолько крохотного, что оно тонет без остатка в окружающем меня океане почти неземного благополучия.
Джон Гарвей, мистер Джон Гарвей из Нью-Йорка — в вашей жизни было несколько дней, которые вы не без основания считали счастливейшими днями. Давайте припомним их. В первый раз, если не ошибаюсь, маленькие крылышки приподняли вас на несколько футов над землей в тот день, когда девятнадцатилетний клерк фирмы «Торговый дом Бурбенк и Сын» удачной операцией на бирже превратил свои скромные сбережения в несколько тысяч долларов. Это был великий момент.
Он сразу поставил вас на те рельсы, по которым вы так удачно катились в течение последующих лет вашей жизни.
Шесть лет спустя, ваши крылья выросли и окрепли настолько, что дали вам возможность подняться уже на несколько ярдов. В этот день, подведя итог своему состоянию, вы увидели, что оно превышает миллион долларов. Насколько я помню, — этот момент показался вам несравненно счастливее первого.
Прошло еще пятнадцать лет. Ваши крылья приобрели крепость, стали и выросли в целые паруса. Вы взвились на такую высоту, что в первый момент у вас даже закружилась голова. Вы помните — это было в тот день, когда вы, опираясь на созданный вами Синдикат соединенных трестов, стали негласным повелителем континента.
В этот день вы сказали себе: Джон Гарвей! Вы достигли зенита вашего счастья. Парите недвижно и осторожно и помните, что с этой точки для вас есть только один путь — вниз.
Да, так думал тогда Джон Гарвей. Но, милостивые государи, он был хотя и высоко вознесенный, но все же только человек. И, как всякий человек, он ошибался.
Да, вы ошиблись, уважаемый сэр. Возносясь вверх по широкому пути, вы приковали свой взор к сверкающему конгломерату, слитому из богатства, могущества и славы. Он отуманил ваш мозг и вы не заметили, что к истинному зениту счастья ведет еще другой, менее блистательный путь — путь любви.
Когда я думаю об этом — мне жаль ряда долгих, прожитых вами годов. Неужели, кроме обманувших вас женщин, вы не могли в свое время отыскать на всем континенте одну действительно достойную? Конечно, могли. Но нужно было искать самому, а не ждать, пока вас найдут.
Благодарите Небо за то, что оно не оставляет вас своими попечениями. И берегите тот дар, который оно послало вам на закате дней. Помните, что мисс Мэри — ваша первая и последняя любовь.
* * *Сомнения в искренности чувства ко мне мисс Мэри все реже и реже беспокоят меня. Все мои наблюдения, анализ всех наших разговоров и поступков девушки говорят за то, что мне не грозит тридцать девятое разочарование.
Вчера, кажется, в первый раз в жизни, я целый час провел перед большим трехстворчатым зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. Джефферсон, три раза входивший за это время в комнату, был, по-видимому, чрезвычайно удивлен необыкновенным занятием своего господина. Конечно, лицо его, как и всегда, хранило каменное и безучастное выражение, но я достаточно знаю моего слугу для того, чтобы читать его мысли. Воображаю, что он говорил Гопкинсу.
В результате моих исследований я пришел к убеждению, что кое-что действительно говорит в пользу присутствия во мне charm’a. Во-первых — у меня отличная фигура: сильная, пропорционально сложенная и в то же время гибкая и стройная. Во-вторых — я всегда очень элегантно одет, а платье мое прекрасно сшито. В-третьих — я довольно тщательно слежу за своей наружностью. Осанка же у меня в худшем случае министерская.
Я далеко не глуп, разговорчив, порою остроумен. Лицо мое нельзя назвать красивым, но оно безусловно симпатично. И уж, конечно, не производит отталкивающего впечатления.
Чего же еще? Нет, мисс Мэри права: красота для мужчины — вещь второстепенная, если не третьестепенная.
Что касается моих миллиардов… Но откуда мисс Мэри может знать о них? Если они у меня были, это не значит, что они есть. Точное состояние моей кассы знаем только я, Колльридж, Стивенс и мой министр финансов, человек далеко не болтливый. В присутствии же моих невольных гостей я никогда этого вопроса не касался.
И в тысячный раз я сказал себе, что, не поверив в искренность чувства мисс Мэри, я сам себе выдал бы патент на звание величайшего осла.
* * *Теперь для меня уже нет сомнения в том, что я любим. Любим глубоко и горячо. И люблю сам.
Уходя около полуночи из партера, я едва могу дождаться следующего дня, и утром мне кажется, что я не видел мисс Мэри целую вечность… Я провожу с нею все свободное от занятий время. Их, благодарение Небу, немного у меня, этих обязательных занятий. И я наслаждаюсь обществом дорогого мне существа почти неотъемлемо. Каждый день несколько часов, так или иначе, мне удается побыть с ней наедине.
Мы или гуляем, забираясь при этом в самую глушь острова, или сидим у моря, или, наконец, уйдя на далекое расстояние, без цели носимся на «Плезиозавре» по безграничному, бархатисто-синему простору океана.
Мне кажется, что наши отношения с мисс Мэри не составляют больше тайны ни для кого из окружающих нас. По крайней мере, как-то всегда получается так, что на прогулки нас никто не сопровождает. Я долго думал, чему это приписать: случайности или тайному безмолвному соглашению?
Впрочем, не все ли равно? Ничего дурного никто в наших прогулках не видит. Мои взгляды на отношения к незамужним женщинам всем хорошо известны. В худшем случае, могут предположить только флирт. В лучшем — серьезные намерения с моей стороны.
Есть ли у меня на самом деле такие намерения? Право, не знаю. Я как-то еще не думал о том, к чему может привести мое увлечение. Не то, что я не хочу отдать себе отчет, а просто для этого мне не хватает времени. Когда я остаюсь наедине, я мечтаю о новой встрече. Когда мисс Мэри со мною — я забываю все на свете.
