Филип Фармер - Апофеоз, или Зарисовки на руинах моего сознания (Экзорцизм - 2)
Он остановился на подъездной дорожке. Гараж оказался затопленным, к тому же машина могла срочно понадобиться. Вдруг вода все-таки размыла гору, нависшую над садиком? Тогда груды земли и грязи просто-напросто раздавят помещение!
Он распахнул дверь, запер ее за собой, зашел в дом, и тут…
С дивана поднималось и тянулось навстречу ему нечто бесформенное, словно ночная тень, без лица и рук, которую не прогнали предрассветные лучи солнца. У Чайлда на миг замерло сердце.
"Тень" превратилась в женщину. Она просто была закутана в шерстяное одеяло и теперь сбросила его!
Несколько мгновений Чайлд не двигался, не понимая, кто стоит перед ним. И наконец — Сибил!
Его бывшая жена, похищенная или пропавшая без следа, вернулась!
Она бросилась к нему, тесно прижалась, спрятала лицо на груди. Он обнял ее, словно все еще не веря, что она — живая, из плоти и крови, и повторял снова и снова:
— Сибил! Я думал, ты погибла! Боже мой, где ты пропадала?
Потом она наконец перестала рыдать, подняла заплаканное лицо и поцеловала Геральда. Шесть дней назад был ее день рождения. Но хотя Сибил только что исполнилось тридцать четыре года, выглядела она на все сорок.
Огромные синяки под глазами, резкие линии, протянувшиеся вокруг рта, очень старили ее. Вдобавок она здорово похудела.
Чайлд подвел ее к кровати, заставил сесть.
— С тобой все в порядке?
Она снова заплакала. Подавив рыдания через минуту, взглянула на Чайлда и произнесла:
— И да и нет!
— Я могу тебе хоть как-то помочь?
— Можешь напоить кофе. Ну, еще… угостить косячком. Если есть, конечно.
Он неопределенно помахал рукой, чтобы показать, что с тех пор, как они виделись в последний раз, он сильно изменился.
— Нет, травки у меня нет. Я снова начал пить.
В ее глазах мелькнуло беспокойство, и Чайлд поспешил добавить:
— Только глоток-другой, и то очень редко. Я решил вновь заняться наукой. Школа, университет Лос-Анджелеса, исторический факультет. — Потом он спросил: — Как ты вообще нашла меня? И как сумела попасть в дом? Там, под дубом, — твоя машина?
— Меня сюда привели. Я сняла с глаз повязку, огляделась. Увидела свою фотографию на ночном столике и поняла, где я. Решила подождать, пока ты придешь. А потом заснула…
— Подожди-ка, — прервал ее Геральд. — Похоже, это довольно длинная история. Пойду приготовлю кофе, а заодно парочку бутербродов на случай, если мы проголодаемся.
Он вовсе не хотел отвлекаться, но знал, что, как только Сибил начнет рассказывать, не сможет ее перебить.
Чайлд порыскал по кухне и приготовил все, что не требовало возни. Он разложил результаты своих трудов на подносе, добавил большой кофейник и пару старых сигарет, обнаруженных в шкафу. Сам он не курил, но всегда держал небольшой запас для посетителей женского пола.
— Вот это здорово! — воскликнула Сибил и потянулась было за сигаретами, но потом отдернула руку.
— Я не курила уже почти полгода, — устало произнесла она, — и теперь легкие больше не ноют. Не хочу начинать все сначала.
Подобные разговоры велись и раньше, но на сей раз ее голос звучал так уверенно, что Чайлд поверил в искренность и твердость намерений бывшей жены.
Очевидно, все, что произошло с Сибил за время исчезновения, сильно изменило ее характер и привычки.
— Ну ладно, — произнес Чайлд. — Давай вернемся к самому началу. Ты уехала на похороны матери в СанФранциско. Я позвонил твоей сестре, и она объяснила, что ты не можешь вылететь отсюда, а машина, как назло, сломалась. Ты сказала ей, что приедешь с другом, но не пояснила, кого имела в виду. Это были последние известия о тебе. Потом ты как сквозь землю провалилась. И вот теперь, спустя год после бесследного исчезновения, как ни в чем не бывало появляешься в моем доме!
Она глубоко вздохнула:
— Я и не надеялась, что ты воспримешь это иначе, что поверишь всему, что я расскажу.
— Я способен поверить во что угодно! Если твои слова окажутся хотя бы немного убедительными.
— Я не могла оставаться с тобой, Чайлд. Особенно после той ужасной ссоры, помнишь? Я не сомневалась, что ты вообще не захочешь меня больше видеть. Надо было срочно ехать в Сан-Франциско, но я не знала, как туда добраться. Потом вспомнила об одном друге и отправилась к нему. Он жил совсем рядом.
— Друг?
— Боб Гилдер. Ты его не знаешь.
— Любовник? — спросил Чайлд, испытывая легкий укол ревности. Слава Богу, это чувство быстро прошло, по крайней мере по отношению к ней.
— Да. Бывший. Мы расстались, но не потому, что не могли больше выносить друг друга. С каждым разом становилось все труднее раздувать искорки страсти. Однако мы остались очень хорошими друзьями. Он собирался уехать в Кармел и уже упаковывал вещи, когда я явилась. Хотя губернатор пытался предотвратить бегство из города, Боб больше не в силах был терпеть смог. Наплевать ему на всяких шишек, сказал он и пообещал, что возьмет меня с собой и довезет до Сан-Франциско, тем более что там намечались какие-то дела…
…Гилдер и Сибил выбрали дорогу по Вентура, услышав по радио, что скоростная автострада на Сан-Диего забита машинами и пробка, судя по всему, рассосется не скоро. На бульваре Вентура тоже было много транспорта, но все же двигаться со скоростью десять миль в час лучше, чем торчать на месте.
Перед самой Тарзана-Драйв мотор перегрелся. Гилдеру все-таки удалось доехать до нее, но там работала только одна станция технического обслуживания. Владельцы других либо остались сидеть дома, либо тоже пытались скрыться от убийственного тумана, отравившего воздух…
— Ты, наверное, не поверишь, но я украла мотоцикл. Он стоял у самой обочины, даже ключ оставили! Поблизости было не видно ни души. Хотя, конечно, владелец мог сшиваться в каких-нибудь тридцати футах, таким густым был смог в тот день… Да, я говорила тебе, что вожу «хонду»? Мой приятель нет, не Боб, другой, — часто меня брал с собой покататься и научил водить!
И не только водить, подумал Чайлд. Нет, он не испытывал никакой боли в сердце или других симптомов болезни Отелло. Мысль возникла сама по себе. Он был рад, что Сибил так мало для него значит теперь.
…Бесполезно даже пытаться добраться до Сан-Франциско на мотоцикле! Движение оказалось таким плотным, что Сибил просто не могла успеть вовремя. Разве что к самому концу похорон… Поэтому она решила вернуться к себе. С воспаленными глазами, пылающим, першащим горлом и горящими от ядовитых испарений легкими, она развернула «хонду». На обратный путь ушло два часа.
Улицы были забиты машинами, ползущими, словно жуки, в одном направлении, но время от времени между ними образовывались просветы, в которые она ныряла, порой выезжая на тротуар.
