Олег Никитин - Шарик в кубике
Велик был гнев Чакьямунхи, когда узнал он от стража, стоявшего на воротах сада, о недостойном поступке млеччха, и приказал он изловить своего бывшего советника, дабы предать его заслуженной каре, ибо:
Если оставить зло безнаказанным, или
Воздать его совершившему не по заслугам,
Расползется оно, подобно проказе
По телу больного, и к смерти страны приведет.
Кальпаврикша же в результате обмана, учиненного Тхинтхакаралой и его помощником Камалакарой, а также доверчивости Нумана, будучи Деревом с очень ранимым нравом, утратило свои способности и не могло исполнить даже самого простого желания своего повелителя, что, конечно, вызвало праведное негодование Чакьямунхи и всех его приближенных.
Прошло сколько-то дней, и беглец, как казалось всем, был пойман, но увы — в сети попала совсем другая дичь, такой же потерявшийся странник Пайк. Но никто не захотел увидеть в нем его самого, а не сбежавшего от гнева царя Нумана, ведь как говорится:
Глаза человека — лишь слуги рассудка его,
Закрой их, и дальние страны увидишь,
Подобно тому, как в любимой Валиваданаке,
Они и красавицу Лакшми заметят.
И только танцовщица Индулекха, привязавшаяся к млеччху Нуману, сразу увидела, что во дворец привели совсем не ее возлюбленного, а кого-то другого, и решила помочь ему избежать незаслуженной кары, несмотря на опасность и зыбкость плана, который предложил ей Пайк, ибо:
Тот, кто к победе все помыслы устремляя,
Решительных действий не предпринимает,
Тот недостоин взгляда могучего Нилакантхи,
Испившего всю халахалу ради спасения жизни.
А весь план был построен на том, чтобы исполнилось одно из желаний повелителя Чакьямунхи — только так можно было надеяться излечить Кальпаврикшу, чей разум был болен после надругательства, учиненного над его корнями обманутым Нуманом. И только одно желание было ведомо Пайку — страстно хотелось царю получить наследника трона, но многочисленные жертвы не приносили успеха, а возраст, несмотря на старания, не давал ему возможности уделять должное внимание своим пятерым женам. И вот в одну из темных ночей, сговорившись с томившейся в одиночестве прекрасной, подобной полной луне Мриганкавати, лотосоокая Индулекха привела к ней Пайка, переодетого в женскую одежду, а спустя одну стражу отвела обратно в его покои. Царица, конечно, не вытерпела — такова уж природа женщин — и проговорилась подругам, и не прошло и недели, как каждая из них, сраженная стрелами Камы, вступила в брак по обряду гандхарвов с осененным опахалом опасности млеччхом, озабоченным собственным спасением, но не забывшим об осторожности, поскольку продолжал он свои попытки умилостивить капризное Дерево — и вознесением молитв богам в храме Бхайравы, и долгими учеными беседами с ним, и поливанием корней Кальпаврикши целебными снадобьями.
Не раз бывал Пайк близок к разоблачению, но всякий раз, пользуясь различными ухищрениями, избегал его, ибо:
Что не под силу изнеженному разуму,
То свершит он в минуту опасности.
Так, в минуту смертельного страха,
Обращает в бегство собаку кошка.
Уже совсем близок к концу был срок, который дал Чакьямунха невиновному страннику для исправления ошибки Нумана, и отчаяние поселилось в душе млеччха, когда, наконец, царица Мриганкавати понесла под сердцем. "Ты здорОво!" — воскликнул пришелец в беседе с Кальпаврикшей, рассказав о событии, и силы тотчас вернулись к чувствительному Дереву. Так велика была радость и уверенность в своей мощи правителя, что ни малейших сомнений в том, кто отец ребенка, у него не возникло. А через несколько дней он узнал, что и другие царицы, Таравали, Мандаравати, Мохини и Притикари, беременны, и по этому достойному поводу учинил великий пир, на который пригласил множество гостей, в том числе и Пайка, с которого снял обвинение, позволив Кальпаврикше исполнить одно желание бывшего пленника.
Веселье было в самом разгаре, когда млеччх, едва держась на ногах, пришел к Дереву Желаний, но не приблизился к нему, как обычно, а остановился поодаль, и гордо молвил: "Хочу забыть о своем доме и никуда не стремиться, быть счастливым и богатым!"
Но тут силы оставили его, и он сел на траву, прислонившись спиной к коралловому дереву с алыми цветами, и не ведал он, помутившийся рассудком, что дерево это было Мандарой. И возникло ужасное противостояние — Кальпаврикша стремился исполнить желание Пайка, а Мандара препятствовало этому, верное своему предназначению:
Двум равным силам, сведенным в битве,
Не совладать друг с другом вовек,
Добьются они лишь того, что, ослабнув,
Послужат пищей шакалам и воронам.
Задрожала земля под Магадхой, раздираемая могучими внутренними силами, закипели океанские воды, вздрогнули горы Шрипарвата, взошли на небе двенадцать солнц — наступила пралая, час гибели сущего. Но лишь в последние мгновения этого мира заметили пирующие во дворце благородные граждане Викрамапура, что настал конец света.
Сингулярность и дырка в бутылке Клейна
Теплая податливая плоскость под спиной Пайка мягко колыхалась, вызывая приятные воспоминания о проведенном на побережье Тихого океана отпуске. Но, в отличие от того памятного события, там, где в очередной раз обнаружил свое многострадальное, но почему-то не отягощенное обильной пищей и алкоголем тело Пайк, совсем отсутствовало солнце и, по всей вероятности, все прочие атрибуты морского пейзажа. Вообще, налицо была какая-то отвлеченная абстрактность окружающей странника обстановки.
Осторожно приподнявшись на локте и вынув таким образом голову из тонкого слоя тумана, покрывавшего волнующуюся, желеобразную плоскость, на которой он возлежал, Пайк с трудом различил сквозь тусклую муть непонятные, но в чем-то даже красивые и точные конструкции, хаотически разбросанные вокруг него. Здесь имелись кубы, шары, пирамиды, торы и другие, незнакомые путешественнику фигуры самых разных размеров, но все одного и того же унылого серого цвета, сгруппированные в немыслимые комбинации или валявшиеся в одиночестве.
На себе Пайк обнаружил все тот же опостылевший зеленый наряд, упорно сопровождающий его в попытках найти выход из безумной вереницы миров. Майка, как быстро убедился путешественник, приобрела еще большую прозрачность, но верные трусы, по наитию напяленные им незадолго до пиршества, по-прежнему выглядели как новенькие.
Всякую минуту ожидая предательского сдвига "почвы" под ногами, он встал сначала на колени, а затем в полный рост, но такая, модифицированная позиция совершенно ничего не изменила в его мировосприятии. Странник сделал шаг, с удивлением чувствуя приятную легкость в голове, хотя еще совсем недавно она кружилась с ужасной силой. Словно кошмарный сон, вспомнились Пайку ходящие ходуном земляные валы, хоровод многочисленных светил на небе, вздыбленные корни садовых деревьев и бесконечное падение через пространство, закончившееся каким-то непредставимым продавливанием снизу вверх сквозь вязкую субстанцию. Ощущение скользкой массы на лице всплыло в памяти с такой остротой, что путешественник схватил себя за щеки и с облегчением обнаружил на них всего лишь двухдневную щетину.
