Александр Тюрин - В кругу друзей
В этом тоннеле было то, что могло стать костями, сочленениями, мускулами, артериями, кожей, знаниями. Каждая точка будущего вещества разрасталась, притягивая или отталкивая другую по законам возможных устойчивостей в непрерывном общении. И вдруг остановка, тоннель исчез, полет прекратился.
Он сделал несколько шагов своими четырьмя лапами и повел рубленой мордой по сторонам. Ощутил новое тело и новую силу. Ему понравилось. Внутрь проник не касающийся его разговор.
«Откуда взялся этот саблезубый ящер с картинки из детской книжки? Шеф, у вас там что-то расфокусировалось.»
– Трофим, ты не прав. Гражданин Летягин, к твоему сожалению, сам возбуждает волну. Скажи спасибо, что он не стал тиранозавром.
– Сергей Петрович, а мне-то что делать?
– Выплюнь жало и тикай. Или пади в неравном бою. Слепим памятник из фарша, который он из тебя накрутит. Будем поклоняться, цветы носить...
Саблезубый Летягин заметил, что какая-то мелкая рептилия с плоским телом упала на передние лапы и собирается подпрыгнуть, чтобы цапнуть за горло. Он шлепнул гадину по низколобому черепу. Та взвизгнула и стала аккуратно отползать.
Воронка больше, чем когда-либо, напоминала язву. Горловина давила вечным забвением. Но страх остался за пределами преобразованного Летягина.
«Спущусь. Засыплю. Поставлю ограды. Только чтобы не падали в яму люди и дома», – принял он постановление.
«И Катеньку, колдобину, не забудь прихватить с собой, – мигом отозвался ядовитый голос Трофима. – Будет вместо предупреждающего столба... Ой, когда пойдеть-то? Котомочку надобно собрать с провизией, да сразу не давать. А то здеся и схарчит. Разве на такую харю напасесси?.. Говорил ему, дружи с головой. Воронка затянет ведь, как щенка, разве что обделаться успеет».
Голос погас, как огонек догоревшей бумажки. Осталась только воронка и туман, лениво текущий вдоль ее стенок и вниз. Туман гладил и царапал шкуру, колол или щекотал морду саблезубого Летягина, и тому казалось, что это отработанные жизни, гонимые силами засасывания, тянутся к своему концу, еще сохраняя мысли и чувства – как свежий покойник остатки телесного тепла.
Идти было трудно, когти стачивались о наждак поверхности. Приходилось выбирать не прямой путь, двигаться кругами. Общественного времени он не ощущал – израсходовался, может, час, а может, и неделя. Не исключено, что в первичном пространстве Летягин не сдвинулся с места или просто спустился в подвал дома номер тридцать по Малой Албанской. Оглянулся он только раз – когда надо. Его догонял Сергей Петрович. У того было червеобразное тело, которым он пользовался с замечательным умением. Именно от этого умения, а не от неожиданного внешнего вида, даже привыкшего ко многому Летягина несколько замутило. Однако, он не мог не оценить преимуществ движения по наклонной, которые имел извивающийся Сергей Петрович.
– Не удивляйтесь, дорогой мой Летягин, тому, что я сейчас заявлю, – непринужденно вступил в разговор червь. – Как пишут в прессе, меня никак не заподозришь в особых симпатиях к воронке и поощряемому ей вампиризму. Но я был милосерден и не мог бросить в несчастье Трофима и его товарищей. Я был одинок и не мог скакать в лобовую атаку. Моим делом стало преодоление вампиризма через сам вампиризм. Ведь это явление могло расширить кругозор, в какой-то степени развить простых грубых людей – и отмереть со временем. Даже когда вы, Летягин, появились на моем горизонте – я не сразу поверил, что вы мой коллега и друг...
– И решил сделать из меня калеку и труп. Как из Васи...
В ответ Сергей Петрович сумел передать волнение и скорбь.
– Потыкин – трагический урок нам всем. Василия так горячо и искренне хотели сделать членом круга, что в пылу нетерпения решили немного поломать его упрямство. Обнять, так сказать, покрепче. Дескать, одна-две обработки, и он, как миленький, придет к нам. Но сердечко оказалось послабее воли. Василий стал нечаянной жертвой нашей борьбы за его счастье. Движение вперед жестко и даже жестоко порой. Таковы условия воронки.
– А что она такое, на самом деле? – поинтересовался Летягин.
– Это открывшийся в пространстве путь к осознанию новых измерений нашего существа. Мы постигаем его, он пересоздает нас. Вот и вся диалектика. Правда, кое-кому новые возможности оказываются не по плечу – но только не вам, Летягин. Они вам в пору. Как бы то ни было, я считаю вампиризм минимальным злом и, как правило, необходимым этапом. Ведь, что бы там не мололи демагоги, закон един – хочешь давать, значит, надо вначале взять. Мы брали у людей, животных, растений, зданий. Возможно, вы, Летягин, нашли другие источники. Но в любом случае подняли вас в поход все-таки мы. И пускай вы и подобные вам поведут человека дальше, а мы останемся бродить в пустыне – никто из нас, я думаю, не обидится. Первый шаг – он и есть первый.
– А вы уверены, что я должен учиться перевоплощениям в разных чудищ, да еще и учить каких-то там подобных, – сказал вечно сомневающийся Летягин, – куда такие морды кроме ВДНХ и зоопарка сгодятся?
– Энергия – это жизнь, свободный доступ к энергии – это вечная жизнь. Пространство и время встают на нашем пути, давят смертью, но осознавая новые измерения, мы оказываемся по ту сторону преграды. Клоп становится моськой, моська превращается в слона, и это естественно. Мы ведь не предлагаем клопу сразу стать слоном, а советуем начать с моськи.
Сергей Петрович говорил вдохновенно, и Летягину очень захотелось довериться. Может быть, перед ним сейчас находился в самом жутком обличии Учитель. Ведь настоящий Учитель перед слабым открывает одну дверь, перед сильным другую. Пусть слабые занимаются мелким вампиризмом, но они будут готовы к вживлению в те измерения, которые откроют перед ними сильные. И тогда не пиявками, не зверями предстанут и сильные, и слабые, а существами играющей формы, разбросанной в пространстве души, всепроникающего духа. Станет понятен внутренний язык каждой личности, ее сокровенное, причем без применения кулаков, выбивания и выпивания. Войдя в камни, деревья и тварей, люди постигнут их, не потребляя, не присваивая. Не надо будет уже отнимать друг у друга кровь, мысли, чувства, образы – ведь вокруг заплещется океан энергии... Из памяти всплыло: «Аки ангелы станем».
А червячок Сергей Петрович-то ничего оказался. Эк надоумил. Пока что он Учитель, а следующим будет сам Летягин. Как приятно парить в волнах эфира...
И тут что-то сокрушило его с небес на землю. Как-будто двинуло сапогом.
Летягин быстро сфокусировал взгляд и увидел над собой большое черное отверстие, которое далее прояснилось в часть Сергея Петровича и напомнило глотку. Учитель, к своей чести, особенно не смутился, только прокашлялся и принял по-червячьи непринужденную позу.
