Роберт Шекли - Машина Шехерезада
Глава 13
ГЕРН. ПОЯВЛЕНИЕ ПЕТРОНИЯ И ПОППЕИ
— Извини, пожалуйста, — сказал Герн.
— А? — вздрогнул от неожиданности Мартиндейл.
— Я сказал «извини, пожалуйста».
— А-а. Послушай, я не знаю, чего ты хочешь, но нельзя ли попозже?
— Почему? — не понял Герн.
— Потому что этот господин рассказывает мне историю.
— Какой господин? — спросил Герн.
— Старый господин с бородой, вот же он! — Не увидев перед собой рассказчика, Мартиндейл оглянулся. Но, к своему удивлению, не обнаружил старца ни сзади, ни сбоку. Рассказчик как сквозь землю провалился, канул, сгинул, пропал из виду. Если он вообще тут был.
— Он рассказывал мне свою историю, — объяснил Мартиндейл. — Ты, должно быть, спугнул его. Возможно, если ты уйдешь, он вернется.
— Боюсь, у нас нет времени, — сказал Герн. — Меня послал за тобой Радикс. Нам пора идти.
— Ладно, — согласился Мартиндейл. — Быть может, я найду его позже.
Сказал он это совершенно без всякого умысла, не подозревая о том, что слова его будут иметь решающее значение, и не в каком-то невообразимо далеком будущем, а скоро, очень скоро.
Мартиндейл встал и пошел за Герном в волглую тьму лесной декорации. В этом не было ничего особенного, если не считать некоторых затруднений. Лесная декорация не ожидала столь быстрого появления действующих лиц и не озаботилась подготовить им надлежащие виды для обозрения. Такая халатность была против правил, и декорациям все время внушали, чтобы они не распускались до эскизности. Декорация быстренько позаимствовала несколько визгов и писков, пригодных на все случаи жизни, а также парочку совиных уханий из претенциозной постановки «Золушки», потом нашла запах прелой листвы, щедро обрызгала им воздух и, наконец, поспешно украсилась бордюрчиками из веток и листьев. Выглядела она совершенно двухмерной, поскольку все прочие измерения с нее сняли из-за нехватки реквизита. Но эта голая двухмерность ничуть не смущала декорацию: дело-то было ночью, в конце концов.
Вскоре Мартиндейл с Герном подошли к небольшому круглому зданию с лохматой кровлей, где Радикс устроил себе походный командный пункт. Римлянин сидел на табуретке за тростниковым столиком, служившим ему одновременно и столом, и потайным убежищем, и порою советчиком. На лбу у Радикса блестела испарина. Помимо нее в его внешности не было ничего — или почти ничего — достойного упоминания.
— Мартиндейл? — сказал Радикс, вроде как оторвав, но не совсем, свой взор от стола. — Ты как раз вовремя. Кое-кто хочет встретиться с тобой.
— О ком вы говорите? — встревожился Мартиндейл.
— Не волнуйся. Это просто парочка симпатичных римлян.
— Но зачем они хотят со мной встретиться?
— Не знаю, — сказал Радикс. — Просто из вежливости, быть может.
— Но откуда они узнали, что я здесь? — Слухи разносятся быстро, — ответил Радикс, легонько хлопнув по столу ладонью.
— Я не хочу их видеть, — сказал Мартиндейл.
— Перетопчешься, — заявил Радикс. — Боюсь, мне придется прибегнуть к несколько грубоватым выражениям в данной ситуации, сохраняющей до поры, до времени присущую ей загадочность. Но, надеюсь, это не возбраняется, если учесть настоятельность обстоятельств и характер редактируемого материала. Меня наделили предварительным пониманием происходящего. Думаю, это все, что я могу сейчас сказать. Я не уполномочен давать вам какие-либо объяснения — очевидно, они объяснят вам все сами.
— Что объяснят? Ей-богу, Радикс, вы говорите загадками.
— Сдается мне, — вмешался Герн, — это была моя реплика, старичок.
— А мне не сдается, — сказал Мартиндейл. — Думаешь, я уж и карточку-шпаргалку прочитать не в состоянии?
— Пожалуйста, — сказал Радикс, — будьте умничками и побеседуйте с ними. Хорошо, Мартиндейл?
— Ладно, — нехотя согласился Мартиндейл.
— Вот и славненько. Пожалуйте вон в ту дверь. Мартиндейл вышел за дверь. Он сразу заметил перемены, происшедшие в деревне. Местные жители, учуяв, что происходит что-то особенное, решили устроить праздник. Поскольку в селение прибыли важные персоны, туземцы тут же открыли ресторан, ибо рестораны привлекают туристов, а туристы — вещь, несомненно, хорошая. Предприимчивые устроители празднеств уже подумывали о рекламной кампании и спорили о том, под каким лозунгом ее провести. И, точно этого было мало, повсюду лихорадочно понатыкали уйму цветов.
— Заходите, не стесняйтесь, — сказал Радикс, когда они приблизились к главному зданию для приема гостей. — Я хочу познакомить вас со своими друзьями. Это Поппея, это Петроний.
Мартиндейл пристальным взором оглядел двоих человек, одного мужчину и одну женщину, стоявших в ожидании посреди комнаты.
Глава 14
ПЕРЕИГРОВКА ПОСЛЕДНИХ ДНЕЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
— Это и есть те странные люди? — спросила Поппея.
— Они самые, — ответил Радикс.
— Что ты знаешь о них?
— Ничего не знаю. Солдаты обнаружили их возле утеса.
Петроний поджал губы, поправил тогу и посмотрел на Мартиндейла с Герном:
— В жизни не слыхал таких имен. Что вы тут делаете? Какого вы рода-племени?
— О нашем племени вы тоже наверняка не слыхали, — ответил Герн.
— Ты прекрасно говоришь по-латыни.
— Так это латынь? Наверное, так положено по сюжету.
— Вы выросли в Риме? Мартиндейл покачал головой:
— Машина, очевидно, снабдила нас знанием языка, когда забросила сюда.
— Машина? Какая машина?
— По-моему, мне не стоит об этом распространяться, — сказал Мартиндейл.
— А по-моему, еще как стоит! — заявил Петроний. — Иначе…
— Понял, — сказал Мартиндейл. — Не продолжайте. Любой вашей угрозы для меня вполне достаточно. Я рассказу вам все, только не ругайтесь, если мой рассказ покажется вам бессмысленным.
— Об этом я сам буду судить, — изрек Петроний. — Или кто-нибудь другой. Но только не ты.
— Ладно, — сказал Мартиндейл. — Мне-то что? Мне же лучше. Видите ли, мы совсем из другого сюжетного построения. Эта машина, понимаете ли, она умеет перекручивать истории. И хотя я вовремя этого не сообразил, она умеет также замешивать в свои истории нас.
Петроний повернулся к Радиксу:
— Ты правду говорил — они действительно странные.
— А в чем дело вообще-то? — спросил Мартиндейл.
— Позже узнаешь, — пообещал Петроний. — Но я сразу увидел, что ваше присутствие может нам помочь. А ты увидела это, Поппея?
Блондинка глубоко вздохнула. Ее грудная клетка, просвечивающая сквозь прозрачную белизну облегающей хлопчатобумажной туники, стала похожа на арку в пустыне.
