Игорь Васильков - Тайна двух сфинксов
— Если в артерию, входящую в палец, вставить стеклянную трубочку и пропускать через нее питательный раствор, то он пойдет по разветвлениям артерии, по волосным сосудам пальца попадет в вены и через разрез, сделанный у основания пальца, будет вытекать по каплям. Так мы создадим нечто вроде изолированного кровообращения в отдельных частях тела. Капли, вытекающие из вен, — продолжал Андрей, — мы отведем по стеклянной трубочке и резиновому шлангу к пробирке. Посмотри теперь, как равномерно падают капли в пробирку…
Андрей взял Виктора Петровича за руку и подвел его к пробирке, куда действительно через равные промежутки времени падала капля за каплей.
— А теперь, — сказал Андрей, — мы проведем решающее испытание, — и в тоне его голоса Виктор Петрович услышал с трудом скрываемое волнение. — Ты должен понять, Виктор, в чем дело, — продолжал он. — Если мы вместо питательной жидкости из первой склянки пустим в сосуды пальца жидкость с адреналином из второй, то от действия этого вещества гладкие мышцы стенок кровеносных сосудов сократятся. При этом просвет сосудов уменьшится, жидкость будет проходить более медленно, число капель, падающих в пробирку за одну минуту, резко сократится. Если это произойдет, значит сосуды на руке нашей мумии уже приобрели способность сокращаться, они ожили.
— Итак, начнем! — громко сказал охрипшим вдруг голосом Ковалев.
Бесшумно скользнул рычажок регулятора на приборе. В лаборатории наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь звонким всплеском капель, падающих в пробирку.
Андрей, Верочка и Виктор Петрович, согнувшись, напряженно смотрели на пробирку и падающие капли, ожидая от них ответа на свой немой вопрос.
Прошло пять минут, потом десять. Андрей и Верочка переглянулись. Капли по-прежнему падали в пробирку: «кап, кап, кап». В их размеренном падении ничего не изменилось.
Прошло еще пять минут. Виктор Петрович стоял неудобно, полусогнув ноги в коленях, и они затекли, спина начала болеть. А капли падали все в том же темпе: кап, кап, кап.
Наконец Андрей выпрямился, расправил плечи.
— Ничего не вышло, — с досадой проговорил он, — мертвые сосуды не сокращаются. Впрочем, — добавил он после минутного молчания, — быть может, это и не так. Еще не все потеряно. У нас есть время — это во-первых, есть другие пальцы и органы у мумии — это во-вторых. В общем… мы будем продолжать опыт!
Виктор Петрович, еле дотащившись до кресла, упал в него, закрыв глаза от усталости. Напряжение прошедших минут не прошло даром.
В одной руке у Виктора Петровича блокнот, второй рукой он поддерживает тяжелую голову. Он почти не спал все эти пять суток. Андрей так и не сумел уговорить его поспать на диване в соседней комнате. Каждая секунда в этих пяти днях казалась ему замечательной своей небывалой новизной. Но вот зажурчал вновь заработавший автожектор и отогнал дремоту. Виктор Петрович тряхнул головой, встал, сделал несколько шагов по комнате и подошел к Андрею.
— Ну-с, батенька мой, — сказал он, желая успокоить товарища, — если даже ничего и не получится, то сам факт настолько принципиально интересен, что об этом стоит поговорить.
— Поговорить? — Андрей задумался. — Да, пожалуй, придется именно только поговорить. Судя по тому, как идет дело, у нас очень мало шансов на успех.
Под ловкими руками Верочки мумия постепенно обрастала иглами, от которых тянулись резиновые шланги. В каждый палец по игле. Иглы в сосуды, питающие кровью ткани ушей, подбородка, шеи. Вокруг ванны с мумией теперь стояли десятки пробирок, и в них падали капли раствора, проделавшего свой путь в тканях мумии.
Андрей стоял рядом и молча наблюдал за своей ассистенткой. Он был доволен ею. Она умела работать быстро, красиво и убедительно точно. Нет, он не ошибся, оставив именно ее для этого опыта. А ведь она похудела за эти пять дней. Правда, он три или четыре раза отправлял ее спать в соседнюю комнату, но пятнадцать часов сна за пять суток беспрерывного напряжения, конечно, очень мало. «Но теперь уже скоро. Еще одна попытка. Или — или!»
Верочка вела рабочий дневник в лаборатории.
«Двенадцать часов дня. Включен прибор для оживления высушенных органов. В палец мумии пущен раствор Ригнер-Локка со стимулятором.
Четырнадцать часов. В палец подан раствор с адреналином. Сосуды не реагируют».
В тишине гудел автожектор, еле уловимо для слуха перезванивались капли, падающие в пробирки, и уже привычными шагами мерил комнату Виктор Петрович.
«Семнадцать часов. Раствор Ригнер-Локка подан в артерии всех пальцев и ушей, в артерии, питающие покровные ткани черепа.
Восемнадцать часов. Произведена проверка адреналином. Никаких признаков жизни».
Андрей через каждый час менял давление в аппарате. Через каждые полтора-два часа делал испытание адреналином. Результаты по-прежнему были неутешительны.
Вечером, на закате солнца, Андрей внимательно посмотрел на Верочку. Она сидела на высоком стуле и беспрестанно надвигала шапочку на выбившийся локон. Движение было ненужное, и делала она его только затем, чтобы не уснуть.
— Идите спать, — не терпящим возражения тоном сказал Андрей.
— А если?.. — и она глазами показала на мумию, лежащую в ванне.
— Тогда я разбужу вас… впрочем, ничего не получится.
Верочка ушла в соседнюю комнату, а Андрей подошел к письменному столу и, чтобы не задремать, стал рассеянно вертеть винтики стоящего рядом микроскопа.
Нет, ему определенно не следовало браться за этот обреченный на неудачу опыт. Если даже папирус Виктора Петровича не мистификация, то все же глупо надеяться на возможность вызвать искру жизни в мумии, которая пролежала свыше трех с половиной тысяч лет… Но ведь мумия не подвергалась бальзамированию и все же замечательно сохранилась. Если она все время находилась в подземном гроте, в очень сухом воздухе, при постоянной температуре, то разве в ее тканях не могла сохраниться жизнь в скрытом состоянии? Ведь он всегда утверждал, что мумификация не что иное, как сухой анабиоз тканей… Ерунда! Нельзя искусственно подгонять факты под собственную гипотезу, желаемое принимать за действительное.
Андрей оставил в покое микроскоп и теперь машинально и бесцельно передвигал различные предметы, стоящие на столе: чугунный стакан каслинского литья, из которого торчали остро отточенные карандаши, тяжелое пресс-папье, мраморную подставку для настольной самопишущей ручки. Взял и повертел в руках большую лупу в черной пластмассовой оправе.
Ну, допустим даже, что аналогия между анабиозом и мумификацией в естественных условиях справедлива… Разве можно сбрасывать со счета фактор времени? Кто-кто, а уж он-то хорошо помнит старый спор о зернах пшеницы из гробниц фараонов. Когда это?.. Да… еще в прошлом веке нашли зерна, которые пролежали две тысячи лет, высохли и почернели от времени. Но как только их намочили, они проросли. Какой шум наделали эти зерна в научном мире! А потом стали утверждать, что ученые были введены в заблуждение: арабы якобы продали им вместе с зернами, добытыми из гробниц, зерна современные. Это как будто подтверждалось и более поздними опытами: зерна, взятые из других гробниц, не прорастали, при размачивании они распускались в однородную клейкую массу…
