Светлана Дильдина - Созвездие Чаши
Только ему повезло — камень, который он нечаянно оседлал, внезапно поехал вперед, и вынес подростка прямо на линию Мираха. Тот обернулся, и брови сошлись на миг. Потом он сделал шаг вперед — а Нат принялся поспешно слезать с валуна, цепляясь за малейшие выступы. И не успел. То есть слезть — успел, а вот на землю встать по-настоящему — нет. Почва под ногами разъехалась, будто Чаша зевала.
Сверчок впился глазами в экран, уже понимая, насколько опасную штуку выкинула Чаша.
И видел, как Мирах остановился — и спокойно смотрел на сползающего по склону подростка. Звуков из Чаши не доносилось, и криков не было слышно. Но Сверчок не сомневался — Нат кричал… пока его пальцы не перестали цепляться за склон, пока он не полетел вниз вместе с осыпью — и валуны не сомкнулись над ним.
Платформа, привозившая гостей, смотрелась серебристым пирожным… а возвращавшая на место своих — маленьким металлическим бутербродом, тяжелым и плоским.
Мирах выглядел уставшим, но совершенно спокойным. Желто-зеленые глаза потускнели немного, и на лице отображалось безразличие ко всему. Но он улыбнулся, увидев подростков. Улыбнулся, будто ничего не произошло.
Этого Сверчок не мог вынести. Он шагнул вперед, бледный, похолодевший, ощущая себя сжатой едва ли не в точку пружиной.
— Ну? — бросил Мирах, останавливаясь перед ним.
Гневные слова не на языке вертелись — скопились где-то в районе груди, мешали дышать. Альхели рад был бы закричать, но мог лишь по капле выдавливать:
— Ты же… его убил.
— Нет.
— Мы же… все видели!
— Протри глаза. — Он прошел на свое любимое место, сел, расслабился, отдыхая, опустил веки.
Альхели не понимал одного — молчания вокруг. Он прошептал побелевшими губами:
— Но ты… мог спасти Ната.
— С какой стати? Он — трус, едва не угробил многих… и тебя, кстати, подставил бы — в другой раз.
— Но ты мог… достаточно было сделать несколько шагов!
— Ради большинства тут я бы эти несколько шагов сделал, можешь не сомневаться. А Нат был трусом. И все.
Альхели яростно обернулся (это оказалось куда проще, чем говорить с Мирахом) — ну, вы — неужто смолчите?!
Только на паре лиц мелькнула растерянность, на остальных — согласие безоговорочное.
— Да прав Мирах, что ты, в самом деле, — махнул рукой Эниф. — Мы уже вытаскивали этого Ната, мы с Шедаром… он, верно, трус был, каких мало. Его вообще стоило прикончить… Чаша сама помогла.
* * *Небо меняло цвета — с малинового на синее в бурых разводах. Дикая смена красок являлась еще одной прелестью Чаши… правда, краски бушевали отнюдь не всегда. Порой даже небо над головами было — обыкновенное, голубое, не привычно-белесое. Впрочем, не исключено, что и это — всего лишь иллюзия…
Сверчок сказал Рише еще до спуска — оставайся подле меня. Та бледной была, но держалась неплохо. Новенькая… почти сразу — в «четверку». У Сверчка самого-то поджилки тряслись, едва сумел успокоиться.
Нашира слышала его слова — только скривилась. Мол, сам без году неделя, а строит из себя помощника. Четвертым шел Регор — этот с самого начала оторвался от прочих. Альхели мог его понять. Тащить на загривке новеньких — себе дороже. А бросить беспомощных совесть не позволит… наверное. Вот и предпочел уйти сразу — выбирайтесь, мол, а я ни при чем.
Земля под ногами вяло покачивалась. То справа, то слева выстреливала «лианами» — нужно было мгновенно падать, или хоть пригибаться. Лиана выскочила прямо из-под ног Риши… Сверчок успел отдернуть девчонку назад.
Потом пришлось спуститься в овраг, и уже Риша держала товарища своего, когда тот замешкался и распластался на склоне, а из-под легких кроссовок сыпались камни.
У нее сильные руки, удивленно подумал Сверчок — потом.
А после Чаша как озверела — лианы пошли хлестать направо и налево, усеянные шипами и ядрами-утолщениями на конце, а под ногами кочки превращались в ямы и наоборот. Тут уж было не до размышлений — и все же Сверчок исхитрялся смотреть не только по сторонам, но и на мелькающую сбоку косу. Эта коса была маяком, стрелкой компаса… и ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы стрелка замерла навсегда.
Альхели пришел в себя лишь на металлической полосе — позади расстилалось спокойное поле, прикрытое бежевым маревом. Рядом стояла Риша, очень бледная, с перепачканными землей волосами, с царапинами на щеках — но спокойная. Только дышала неровно.
— Спасибо, сестренка, — тихо сказал он, глядя, как вспыхивает в небе зеленая звезда, возвещающая не о них.
А о Нашире.
Что трансляцию их захода не вели, понял сразу — так подростки рванулись к платформе.
А Мирах не рванулся, он эдак лениво подошел. Только Сверчок поклялся бы чем угодно — «островитянин» следил за теми, кто спускался, расширенными глазами… будто нечто важное зависло от того, что Мирах разглядит на платформе.
И поручился бы — когда Ришу невредимой увидел, отвернулся, прищурился, какую-то циничную шуточку о новичках Регору бросил… В общем, обычный такой, нахальный. Нет бы похвалить девчонку, ей несладко пришлось. Как же, по-хозяйски положил руку на плечо Риши — и с косой ее развлекается.
А Риша, дурочка, терпит… ну как объяснить, что отныне она и Мирах — равны?
Так и не сообразил, как объяснить, чтоб хуже не сделать. Плюнул и отправился отдыхать.
В компании Шары.
Там, снаружи, у него не было девчонки. Один раз только… ей было шестнадцать, и она накурилась травы — кажется, и не совсем понимала, кто перед ней, четырнадцатилетний подросток или зеленый винтокрылый бегемот. Запах ее — дешевого сладкого дезодоранта и не очень чистого тела — он запомнил, и это было единственное, что не показалось приятным — но скоро перестало иметь значение.
Здесь было совсем по-другому.
Шара пахла вкусным домашним мылом — запах из детства впечатался в память. Вроде и мылись они тут — одинаковым, а все равно, на коже этой мышки оставался особенный аромат. Пахло единственным, что связывалось в сознании с понятием «дом»… давнее-давнее, еще карапузом был Альхели — то есть не Альхели тогда, и даже не Сверчок. Хорошо… но отброшено за ненадобностью.
Шара была так себе, серединка наполовинку. Пользоваться можно, и ладно. Устраивала; остальные две, Майя и Мира, тоже порой составляли компанию — но эти по большей части с другими шли, Майя — потому что личико кукольное, покладистая — нарасхват, а Мира сама вытворяла такое… А Тайгета — красивая, только на нее разве облизываться оставалось — попробуй-ка, сунься ближе!
