Ольга Онойко - Лётчик и девушка
Лиза глубоко вздохнула.
Ощущая мысленное разрешение Константина Владимировича, она села прямо на край кровати и задумалась.
За спиной её встали рядом Костя и Ма. Они молчали и ждали, мысли их остановились, и они почти не мешали Лизе работать — почти, потому что не чувствовать они не могли, и уйти не могли тоже. «Это ничего, — сказала себе Лиза. — Главное — малыш. Главное — найти малыша». Она закрыла глаза и стала вслушиваться в огромное тёмное безмолвие, всё шире открывавшееся перед ней.
Огромное. Бесконечное. Оно не двигалось, не дышало, не перекатывало валы, и за ним не играл листвой Остров Яблок. Лиза опускалась во тьму плавно и безмятежно, как опавший листок в безветрии. Глубже и глубже, сквозь пояса сублимаций и реактивных покрытий, сквозь пояс неврозов, через грань восприятия туда, где должны быть безусловные рефлексы и ещё ниже… Пустота. Ни мыслей, ни чувств, ни движений. Только молчание и мрак, молчание и мрак, устремляющиеся к пределу.
К точке исчезновения.
«Нет. О нет», — Лиза в единый миг вырвалась из потёмок и нервно сглотнула.
Там, в темноте, почти ничего не было. То есть всё почти кончилось. Почти…
Ма услышала её мысли и насторожилась. Она хорошо знала своего медиума. Кинуться на выручку тому, кто нуждается в помощи, потратить все силы и довести себя до изнеможения и болезни — это Лиза умела. «Лизка, — подумала Ма, — погоди. Ты примерься получше. Можешь — делай, не можешь — отступись! Ты мне живая нужна и здоровая. Если парень ушёл уже, толку биться?…» «Ма, — мысленно взмолилась Лиза, — не говори этого!» Но Ма зафыркала и сделала по-своему.
— Костя, — очень ровно спросила она, — а стоит ли?…
Костя взвился. Лиза сидела спиной к нему, но видела через Ма: глаза хирурга побледнели и сверкнули, как скальпели.
— Шесть часов собирали! — едва слышно крикнул он. — Ходить будет. Бегать будет! Клянусь!
— Лиза! — сказала Ма вслух.
«Костька не видит, — продолжала она мысленно, — а мы-то видим. Тихо слишком, Лизка…» Она не продолжала, а Лиза не торопилась отвечать.
Лиза осторожно наклонилась над мальчиком и опустила лоб на подушку рядом с маленьким ухом.
Она слушала. Она думала, чувствовала и поняла наконец, что у неё есть своё мнение. И если Марта Андреевна скажет сейчас: «Предназначено погибнуть», — Лиза будет дурой и не послушается её.
Но Ма молчала.
Очень медленно, точно боясь потерять, расплескать найденное, Лиза поднялась и обернулась к двум хирургам.
— Марта Андреевна, — сказала она, — это не так.
Та поняла с полуслова.
— А как?
— Он как будто уже… всё.
— Как будто? — уточнила Ма.
— Есть тонкая ниточка. Тонкая-тонкая. Но я вижу через неё, — Лиза помолчала, заново всматриваясь и внимая. — Там мир, свет, — сказала она. — Ему там хорошо.
«Детям там хорошо, — подумал Костя так громко, что Лиза услышала. — Но мы всё равно не пускаем их. Изо всех сил».
— Позови его, — теперь без всяких сомнений велела Ма.
И Лиза не сомневалась.
Она снова положила голову на подушку, устроилась поудобней и замерла, прислушиваясь. Хирурги смотрели на неё во все глаза. Они тоже оцепенели. Они касались друг друга краешками рукавов, но ни один не поворачивал головы. Лиза думала о них, таких сильных, таких больших своими делами, таких старых уже… Почему, зачем так вышло? Что заставило их разъединить свои жизни? Никогда не узнать. Тем временем Лиза была где-то вовне и одновременно — внутри, протянутая вдоль тончайшей нити между жизнью и жизнью, среди трепета и мерцания бесплотных троп, в напряжённом блеске и чьём-то огромном тёплом дыхании. И она ступала по иной земле.
А потом он, тот самый, коснулся её ладони, пока над ними в солнечном воздухе выстреливали конфетти, и она пошла рядом с ним со счастливой улыбкой — держась за руку давно уже взрослого мужчины, ребёнка только лишь сердцем, за руку защитника, друга, солдата и мастера, доброго и храброго человека.
…Спустя несколько минут Лиза поднялась и поцеловала мальчика в холодную щеку и в лоб.
— Лети ко мне, — сказала она с улыбкой, — лети, не задерживайся, лётчик.
9.11.2009
