Роджер Аллен - Инферно
Крэш вознес хвалу небесам, что приобрел эту новенькую частную виллу и теперь ему не нужно было тащиться в неуютный трехкомнатный номер местной гостиницы. Сейчас остров был битком набит приезжими, так что даже самым высокопоставленным гостям пришлось ютиться с парой-тройкой других постояльцев в одном номере. Так что Крэш мог спокойно отдохнуть, и это радовало. Как и большинство инфернитов, да и колонистов в целом, он не любил делить свою берлогу с кем-то еще.
Еще раз небеса заслужили хвалу за то, что гараж примыкал к дому. Попасть сейчас под дождь – удовольствие маленькое.
Перед приемом Крэш слышал, как один из технарей-поселенцев объяснял кому-то из окружения Правителя, почему нельзя заблокировать купол, защищающий от ветров, и сделать его непроницаемым для дождя. То ли это повредит проведению ветрозащитного проекта, то ли еще что-то.
По крайней мере хоть ветровой щит работал. Четыре подобных защитных генератора были установлены на основных стратегических точках планеты – но все они были построены несколько столетий назад и уже пришли в негодность. Они работали в те давние времена, когда Инферно только заселялась, и это была первая, жалкая и неуклюжая, попытка повлиять на климат планеты.
Люк распахнулся, и Крэш выбрался из машины. Дональд вышел за ним, потом проскользнул вперед, чтобы открыть дверь в саму виллу.
Альвар Крэш прошел в дом вслед за Дональдом, двигаясь автоматически, как робот. Он зверски устал. Войдя в свою комнату, он глубоко и с облегчением вздохнул. Все позади. Вечеринка закончилась, гости разошлись по домам, хозяин жив – хотя и надулся на Крэша. Ничего, лучше пусть Грег будет рассерженным Грегом, чем довольным трупом. Неплохо чувствовать усталость после не очень-то дипломатического выступления на приеме, во всяком случае, это приятнее, чем разбираться с последствиями политического убийства.
«Может, у меня мания преследования? – задумался Крэш – Так ли велика опасность, как мне кажется?»
И пришел к выводу, что опасность могла быть серьезной, а для полицейского этого вполне достаточно.
Правитель Грег принес поистине революционные изменения, и многим это не нравилось. Революции имеют тенденцию давать начало политическим сдвигам, ведут к взлету или падению, превращают друзей во врагов и врагов – в друзей. Устоявшиеся традиции рушатся безвозвратно за один день. Главное становится незначительным, общепринятое – исключением, притом исключением невыгодным. Новые способы заработать на жизнь, новые методы преступлений – и частенько бывает трудно отличить одно от другого.
Но все это не волновало Крэша. Не это. И не сегодня. Его беспокоил еще один аспект революций: это потрясающее постоянство, с которым погибают те, кто первым поднял мятежное знамя. Даже во время самых удачных революций их зачинатели гибнут слишком часто.
Крэш был согласен далеко не со всем, что делал Грег. Но его работа состояла в ином. Он был обязан обеспечивать спокойствие и безопасность общества. И защита Правителя была частью его забот. Там, в столице, у Крэша была власть и все полномочия, его штат и все возможные средства для эффективной защиты Правителя. Но не на Чистилище. Здесь ни за кем нельзя было ни проследить, ни заставить повиноваться.
Альвар расстегнул ремень с кобурой, повесил его на спинку стула и присел на край кровати. Стянул туфли, ослабил слишком тесный воротничок парадного мундира и повалился на постель, не в силах двинуться, радуясь покою и одиночеству.
Одиночеству! До случая с Калибаном ни разу за всю свою жизнь он не оставался совершенно один больше чем на час. Вокруг всегда были роботы, они следили за ним, порхали вокруг него, выполняя его малейшие желания, включая даже те, о которых он не говорил – а признаться, и не думал.
Одиночество. Это единственное, что не могли дать роботы, разве что просто ничего не делая. Один, без малейшей мысли о том, как кто-то – или что-то – может отреагировать на твое поведение. Не нужно постоянно оглядываться через плечо, никаких тебе роботов, назойливо следящих за твоим благополучием, никаких опасений, что любой твой взгляд или жест будет истолкован как безмолвный приказ. Не нужно соглашаться, скрипя зубами, с желаниями самих роботов, устав отрицать, или возражать, или потворствовать их необоснованным страхам. В чем-то Грег был прав, когда говорил Дональду о тирании слуг.
Когда-то Крэш не мог позволить себе роскошь поваляться одетым на кровати после утомительного дня. И роскошь побыть одному, не заботясь, что кто-либо – во плоти и крови или в металле и пластике – может счесть его ленивым и неряшливым. Даже в присутствии Дональда возникало чувство неловкости и скованности.
Альвар Крэш гордился званием шерифа, а потому относился к своей работе со всей серьезностью. У него было четкое представление о том, каким должен быть шериф, и он всегда старался соответствовать идеалу. Отчасти это было игрой, и он прекрасно отдавал себе в этом отчет. Руководители всегда ведут себя несколько театрально, даже если рядом с ними нет никого, кроме роботов.
В те дни, когда Дональд одевал и раздевал его, он никогда не задумывался ни о чем подобном. Теперь он думал об этом часто. Как выразился Грег? Что-то о том, что своим поведением мы стараемся порадовать роботов. Если роботы следят за каждым твоим шагом, если они выбирают для тебя одежду, еду и составляют твой распорядок дня, а ты изменяешь свои привычки согласно их выбору, то кто же тогда господин, а кто слуга?
До того как изобретение Калибана вызвало такой резонанс, Альвар всегда знал, что стоит ему растянуться на кровати одетым, не почистив зубы и так далее, как прибежит Дональд и начнет зудеть. Он так и эдак примется уговаривать его встать и привести себя в порядок и не ложиться в постель, не раздевшись и не приняв душ. Потому Альвар никогда не делал ничего подобного, понимая, что эта битва уже проиграна, еще не начавшись.
Да, была в этом своя прелесть, своя роскошь – побыть одному, расслабиться на несколько минут, не слыша бормотания роботов о том, как это вредно для его здоровья, если он случайно уснет, не раздевшись.
Роскошь! Странная мысль, что отсутствие роботов можно счесть за роскошь.
Может, Симкор Беддл боится, что все, кто лишится своих роботов, обнаружат, что их отсутствие может быть приятным? Даже если принять такое невероятное предположение, что Симкора может интересовать что-то, кроме власти, сама по себе идея – дурацкая. Никто еще не лишался всех своих роботов. Даже двадцать домашних роботов – более чем достаточно. У самого Крэша их было пять, не считая Дональда. Возможно, Беддл опасался, как бы остальные не сделали удивительное открытие, что пятьдесят роботов многовато для одного человека и что большинство из них путается друг у друга под ногами и мешает работать.
