Андрей Лазарчук - Там вдали, за рекой…
Краюхин посмотрел на часы. Было без двух минут восемь. Успел к назначенному самим себе сроку. Ничего не ждем. Он поднялся в первый вагон, поднес огонек зажигалки к осветительной ракете, воткнутой в густое термитное тесто вокруг боеголовки. Сейчас все это загорится, и через полминуты лопнут от жара шнурочки, удерживающие предохранительные скобы гранат, вбитых снизу. Хорошо, что он вспомнил про гранаты, а то черт его знает: вдруг не прогорит керамическая термозащитная рубашка? А так — все вдребезги, и беззащитное нутро открыто пылающему железу…
Ослепительно вспыхнул магний, Краюхин зажмурился и отшатнулся. Бросился к хвостовой части ракеты. Забрался по скобам наверх, поджег запал. Здесь тоже модификация первоначального плана: приспособил ручной гранатомет, были они у двоих… Даже если направляющая не прогорит — ее пробьет кумулятивной струей.
Вскочил в заднюю дверь вагона — и не понял, что происходит. Решил: ослеп от магния. Но нет, сзади горело, и отсвет пламени с его силуэтом лежал на стене…
Просто кто-то погасил свет.
Ему прыгнули на спину — сверху, с крыши вагона. С силой запрокинули голову назад и перегрызли горло.
Артем раскинулся в жару и бреду. Ветка потребовала воды, и принесли воду — в стеклянной бутылке. Она просунула горлышко бутылки между губ, вода попала в рот — и Артем закашлялся и попытался приподняться. Островки сознания у него еще жили. Он выпил почти все, и его тут же вырвало. Ветка знала, что так и должно быть, держала Артема за плечи, подземников вновь погнала за водой…
После этого он ненадолго пришел в себя.
— Ветка… — сказал он, озираясь и ощупывая свое лицо. — Ветка, уходить надо…
Потом он увидел свечу и уставился на нее.
— Огонь, — сказал он. — Везде огонь… Везде огонь! — хрипло вскрикнул он и откинулся без сил. — Ветка, уходить надо, уходить…
Во второй бутылке она размешала шипучий аспирин и витаминный сироп, дала отпить несколько глотков. Потом набрала в большой шприц два флакона метрагила, легко нашла вену и стала вводить лекарство. Старый Шиян по прозвищу Акула научил Ветку попадать в любую вену и в любых условиях, когда ей было еще восемь лет. Они жили в соседних палатках, у Шияна было три с половиной пальца на обеих руках и множество осколков во всем теле. Он был полковым врачом на той войне. Когда шел очередной осколок и не было уже сил терпеть, он звал ее…
— Уходить надо, — тихо, но отчетливо сказал Артем, пытаясь подняться; Ветка прижала его руку к земле, ввела до конца то, что оставалось в шприце; выдернула иглу, согнула безвольную руку в локте. — Уходить… надо…
— Уйдем, — сказала Ветка. — Конечно, уйдем.
Первый доклад от агента-наблюдателя Марии Шелухиной лег на стол начальника спецотдела «Кадр» Главного управления контрразведки полковника Коренева в восемь часов сорок пять минут санкт-петербургского времени; в Леонидополе было двенадцать сорок пять. В течение дня доклад обрастал деталями совершенно невероятными, и компьютерный анализ давал не более двенадцати процентов вероятности. Но потом пришел телесюжет, а чуть позже — данные по архивам. Аналитики и интерполяторы из «Эха-2» дали заключение, что в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого столетия имели место генноинженерные эксперименты над человеческой плазмой — именно на территории Петровска-69. В девяносто седьмом году были уничтожены как сама лаборатория, так и вся документация. Возможно, что уничтожение лаборатории проведено было не слишком тщательно… А к четырем часам дня поисковая программа набрела на след еще одного эксцесса тех же бурных лет: с боевого дежурства был снят, но на пункт демилитаризации не прибыл «стратегический поезд»: состав с четырьмя пусковыми установками МБР «Тополь». Позднейшие рапорты и заключения комиссий отрицали факт исчезновения, назывались виновники дезинформации… но зацепка оставалась. Кореневу и раньше приходилось копаться в подобных делах: исчезали якобы проданные на лом эсминцы и подлодки, истребители и штурмовики; счет танков не сходился на сотни единиц, боеприпасов — на тысячи вагонов. Все это потом где-то всплывало, взлетало, взрывалось… И тогда были рапорты и заключения комиссий, отрицавшие саму возможность исчезновения чего-либо. В армии на учете даже пуговицы, что вы, что вы!..
Ракеты «Тополь». Четыре штуки. С боеголовками по шесть мегатонн…
Исчезли где-то на линии Решетнево — Саяногорск.
То есть, вполне возможно, что и в Петровске-69. Там ракеты снаряжали боеголовками, туда же могли и загнать для каких-то нужд…
А раз так — то в первую очередь предположим, что весь шабаш есть не что иное, как внешние проявления некоей операции, затеянной то ли леваками, то ли фашистами, то ли религиозными фанатиками, и направленной на захват и использование этих самых боеголовок…
И Коренев пожалел — в который за сегодня раз! — что в свое время не позволил разместить в Леонидополе следящие видеодатчики. Эти киббуцники-фурьеристы показались ему людьми тихими, мирными, сломленными и обреченными. Пусть тихо поживут, сколько могут…
Основной задачей спецотдела «Кадр» было наблюдение — гласное и негласное — за различными социальными и религиозными изолятами, которые, как известно, являются особо питательной средой для вызревания самых беспощадных идеологий.
В шестнадцать двадцать две по столичному времени спецгруппа «Орион» (борьба с терроризмом, обезвреживание объектов повышенной опасности, освобождение заложников) вылетела с авиабазы «Енисейск-15». Сообщение о взрыве в туннеле застало их в воздухе…
Воздух, до этого неподвижный, вдруг ударил в лицо. Захлопали двери, что-то упало и разбилось со звоном. Ветка вскочила. Уши начало давить, как на глубине. Артем закричал и сел. Подземники метались, визжа. По камню дошел тугой подземный удар, отдался в коленях. Все шаталось. Потом почему-то даже в Артемовых очках стало ничего не видно. Ветка подумала: пыль, — но, взглянув на потолок, не увидела нежного свечения светодиода. Что-то случилось. Мир подземных жителей провалился в полную темноту. В подлинную Тьму.
Краюхин рассчитал все точно, и лишь случайность, граничащая с чудом, несколько сбила его план. Осветительная ракета, которую он использовал в качестве воспламенителя для термита, горела долго — и, когда термитный заряд над хвостовой частью «Тополя» уже воспламенился, все еще продолжала гореть. Вспышка термита отбросила ее чуть вбок — и в последний миг догорающий столбик прессованной магниевой стружки пережег нить, удерживающую спусковой крючок гранатомета. Выстрел и взрыв гранаты произошли почти одновременно, и сорок граммов обращенного в плазму циркония иглой прошли сквозь стеклопластик направляющей, сквозь титан и керамику ракетной ступени, сквозь толщу горючего (испаряя и поджигая его) — вплоть до центрального канала двигателя, наполненного воспламеняющим составом. Это было равносильно срабатыванию стартовых патронов — если не считать того, что площадь горения была больше штатной (из-за пробитого кумулятивной струей канала), а отток газов через дюзы затруднен. Ракета выдвинулась на полтора метра, сбросив с боеголовки горящий термит и расшвыряв гранаты, которые взорвались, но уже на некотором удалении от обтекателя — что хотя и привело к разгерметизации боеголовки, но плутоний, заключенный в вольфрамовую капсулу, так и не обрел контакта с внешней средой…
