Юрий Шушкевич - "Вексель Судьбы" (книга первая)
"...Минувшей брани и обиды забыт и стёрт кровавый след... Чтоб спящий в гробе Теодорих о буре жизни не мечтал... Неужели это уже про нас?" -- произнёс про себя Алексей, удивившись тому, что нисколько не забыл этих строчек Блока. Ещё он отчётливо и ясно увидел нечто, скорее всего, неведомое ни парнишке-торговцу, ни его покупателям: тяжёлый и необратимый след времени на всех предметах. Даже очищенные от грязи блестящие гильзы или немецкая гармоника, совершенно не тронутая ржавчиной, несли на себе печать невозвратности. Алексей подумал, что те же самые патроны, когда их вынимали из ящиков в сорок втором, выглядели как живые. Тогда можно было смотреть на них и думать, что вот этот, третий справа, отомстит врагу за Минск, соседний -- за бомбежку Ленинграда, а вот этот, что лежит в самом углу, убьёт фашиста до того, как он выстрелит в меня. Тогда у каждого из них обязательно имелась своя живая судьба, сейчас же -- это просто железки. Железки, у которых есть прошлое, но нет и не будет будущего.
-- Вы, когда это копаете, наверняка находите и людей? -- поинтересовался Алексей. Он вспомнил, как в сорок втором видел изрытое воронками подсыхающее апрельское поле, на котором захлебнулась атака стрелкового полка -- всё поле, а оно было шириной под километр, было покрыто телами убитых и умерших от ран красноармейцев, забрать и похоронить которых не было возможности из-за перекрёстного вражеского огня. Внезапная мысль о том, что он тоже мог остаться лежать на том поле, а его оружие, его вещи кто-то отделит от праха и разложит на базарном прилавке, обожгла мозг своей противоестественностью: "Как? Разве можно забирать, зачем отнимать у меня? Разве всё это не должно оставаться со мной навсегда?"
-- Да, бывает. Только ты за них не переживай, -- спокойно ответил продавец и внимательно оглядел Алексея. Похоже, только сейчас он по-настоящему обратил внимание на странный вид своего собеседника, который вполне мог сойти за туриста с лопатой и металлоискателем, впервые забравшегося в эти богатые фронтовым железом края и решившего разведать, где и что копать. А может он -- того? Специально кем-то засланный?
Парнишка сделал паузу, извлёк из кармана носовой платок и церемонно высморкался. Сложив и убрав платок на место, он закончил ответ, подбирая и чётко произнося слова:
-- Все кости, которые находим, мы сперва складываем, потом сдаём. Документы, медальоны смертные -- всё сдаём. Приезжают потом поисковики или из военкомата, разбираются, кто есть кто, и хоронят на кладбище. На нашем или на немецком. Мне же лишние проблемы ни к чему. Мёртвый человек должен быть похоронен, тогда и живому легче жить. А ты-то кем будешь?
-- Да я так... По делам приехал.
-- А... ну, давай. Если что, ко мне обращайся, меня Олежкой звать. Коль надумаешь где-то покопать сам -- не советую. Не любят у нас чужих, понимаешь? Буду нужен -- я всегда по субботам здесь, или спросишь у ребят, где Олег с рынка. Давай!
-- Спасибо. Ты тоже будь здоров.
Алексей был рад неожиданному окончанию разговора с торговцем осколками войны и возможности отойти куда-либо в сторону. Уже несколько минут он явственно ощущал чей-то пристальный взгляд. Удаляясь от развала с гильзами, боковым зрением он различил двух человек, которые, судя по всему, заинтересованно за ним следили.
Одному было лет двадцать пять, он был худощав, одет в спортивного вида костюм из плотной тёплой ткани, а его глаза и половину лица закрывали чёрные солнечные очки. Второй был лет на десять старше, полный, широкоплечий, в чёрных брюках без ремня на широких подтяжках и в длинной кожаной куртке.
-- Чёрт! -- сказал толстый худому. -- Куда же он делся? Сказал, что в полдесятого нарисуется возле рынка, а уже время обедать. Знаешь, как я жрать хочу?
-- Пошли пожрём. У Саида в кафе вчера был классный шашлык. Пока там посидим, Шмальц и подрулит. А зачем такая срочность -- вчера же с ним всё вроде перетёрли. По субботам-то он, обычно, отдыхает.
-- Я сам забился. Менты по моей теме у армян в Осташкове два спиртовоза тормознули, и теперь грузят конкретно. Мне без Шмальца этот головняк не решить.
-- Шмальц же такой фигнёй давно не занимается. С чего это он вдруг дал добро?
-- Я ему сегодня нужен. У него с немцами сейчас по лесу и прочим делам большой гешефт, а он прослышал, что мои наткнулись возле Егорьевки на остатки колонны СС, которую наши "катюшами" подчистую уложили. И там как бы должен быть товар по его части.
-- Ха! Но там же только железки и всякий фарш! А бундесам отсюда нужен крупняк -- цельный танк, например, или истребитель. Помнишь, как Игнатка два года назад "Опель-Адмирал" из болота вытащил?
-- Другой случай. Шмальцу сказали, что тогда вместе с немецкой колонной какого-то немецкого барона или графа кокнули. А у графа вроде при себе был родовой браслет, серебро, охотничьи ружья из родового замка и прочий хлам. В общем, теперь Шмальц хочет со мной вопрос по графу конкретно решить.
-- А чё, нашли графа?
-- Да нет. Там место сильно открытое, работать тяжело. Тамошнюю агрофирму с охотбазой зимой какой-то москвич прикупил. Уже таджики на тракторах по полям ездят, а на базу вернули егеря и вовсю готовят к сезону -- так что помех миллион. А мы пока что лишь хвосты раскопали. Ищем, где у них ехало командование. Пока потихонечку так, без шума.
-- А как это Шмальц умудрился -- продать агрофирму лохам? Куда он глядел-то?
-- Да это единственный нарез, который был не конкретно у Шмальца, а в залоге у Россельхозбанка. Банкиры сами замутили продажу. Но скоро тот москвичёнок поймёт, что ему здесь ничего не обломится, и едва ли не за спасибо всю эту хрень Шмальцу отдаст. Сам вот увидишь.
-- Да мне-то что... А вон глянь-ка! -- худощавый кивнул в сторону Алексея. -- Тот фраерок -- тоже, поди, ищет что? Возле Олежкиного развала минут десять ковырялся.
-- Ну, турист, дачник, мало ли кто на рынке... День-то выходной.
-- На дачника не похож. И на купца -- тоже. Рожа московская, а прикид -- будто стянул с бомжа. Клянусь, явно где-то у него в лесу палаточка с лопаточкой, а сюда приперся справки наводить. Я бы приглядел за пареньком.
-- Тогда останешься без шашлыка. Брось, если он где-то и закопался, то далеко не уедет. Пошли, пожрём.
-- А может, Шмальцу звякнешь не мобилу? Спокойней-то жрать будет.
-- Не любит он, когда звонят по ерунде. Ну, да шут с ним. Дай позвоню.
Толстый с явной неохотой достал из кармана куртки телефон, выбрал нужный номер и поднес к уху. Через несколько секунд вслед за гудками он услышал нарастающий ухающий грохот.
Грохот раздавался из кармана Алексея. Он остановился между рядами и с удивлением извлёк из кармана своей телогрейки изящную серебристую вещицу, которая, переливаясь голубыми огнями, исполняла какую-то странную какофоническую музыку. "Будильник, что ли?" -- подумал Алексей, вертя в руках предмет, который он в качестве законного трофея забрал у зарубленного в лесу незнакомца, приняв за карманный фонарик. Неприятный звук нарастал, и Алексей инстинктивно попытался его остановить, нажимая на кнопки. Однако ничего не выходило, и он быстро убрал гремящий предмет обратно в карман.
