Сергей Синякин - Операция прикрытия
Учитывая, что в 20—30-е годы в России доктором Ивановым проводились исследования по межвидовому скрещиванию животных, можно полагать, что мы имеем дело с существом, полученным таким путем, однако до настоящего времени каких-либо сведений об успешной работе в этой области в институт не поступало.
Одновременно с изложенным прошу вашего разрешения на приобщение скелета и черепа исследованного существа к имперской коллекции, созданной при институте.
С момента начала создания коллекции обработано 329 лиц, в том числе 109 евреев, 128 евреек, 65 славянских национальностей, 20 азиатов и 7 англосаксов, Тем не менее работа по созданию указанной выше коллекции ведется явно замедленными темпами, так как некоторые руководители, прежде всего концлагеря Натцвейлер и Освенцим, не понимают важности поставленной задачи и не выполняют предписаний имперского управления безопасности. Прошу еще раз разъяснить указанным руководителям, что в случае с коллекцией речь идет о задаче государственной важности, стоящей на контроле в канцелярии фюрера.
Зиверс, штандартенфюрер ССГлава пятая
Зима.
Несколько дней шел снег, поэтому запорошенные им сосны и кедры были особенно красивы. Бабуш сидел в санях, глядя на черный полушубок возницы, и время от времени тер щеки. До районного центра оставалось еще около семи километров, и Бабуш откровенно радовался АХО, выдавшему ему дубленый полушубок, волчью шапку и валенки. Не будь этого добра, Бабуш уже околел бы от холода.
Добираться до Усть-Ницы оказалось сложно, дороги замело снегом, и доехать в поселок можно было только на санях, которые Бабуш получил в Тугулыме.
С начальством не спорят, но все-таки неопределенность задания оперуполномоченного МГБ смущала и раздражала. Бабуш поклонялся авиации, в свое время в ОСОАВИАХИМ записывался, с парашютной вышки в городском саду прыгал, типы советских самолетов знал назубок и просился перед войной в летное училище, только не направили его туда, такие военкоматам на земле были нужны — уж больно хорошо Саша Бабуш стрелял, даже значок «Ворошиловский стрелок» на соревнованиях заработал. Но скажите на милость, какие летательные аппараты, кроме русских, могли еще появиться в районе Уральских гор?
А зачем и для чего собирать информацию о наших же самолетах? Да еще узнавать, не появлялись ли в поселках и не встречались ли в тайге неизвестные существа, не похожие на людей?
— Приехали, — сказал возница.
Замерзший Бабуш приподнялся, глянул вперед и увидел несколько десятков темных бревенчатых домов, над одним полоскалось красное знамя, и гадать даже не стоило, где находится поселковый Совет.
— Держи на поселковый Совет, — сказал Бабуш. — Начнем с начальства.
Председатель поселкового Совета Иван Тимофеевич Козинцев встретил оперуполномоченного МГБ с показной приветливостью. А может, он и в самом деле был рад свежему человеку, через которого можно узнать городские новости. Председатель выглядел на сорок пять лет, был невысок и худощав, с морщинистым усталым лицом много повидавшего человека, а пустой левый рукав пиджака, заткнутый за брючный ремень, говорил сам за себя.
Бабуш показал председателю поселкового Совета удостоверение. Козинцев читал удостоверение долго и внимательно, еще внимательнее посмотрел на фотографию и придирчиво сличил ее с лицом визитера. Все он делал основательно и педантично, ловко работая единственной рукой.
— Руку на каком фронте потерял? — поинтересовался Бабуш.
Председатель поселкового Совета скупо улыбнулся тонкими губами.
— Под Сталинградом, — сказал он. — Раньше промысловиком был, а теперь уж какой из меня промысловик, вот и попал командовать. Мужиков-то у нас негусто. А вам воевать пришлось или…
— До Пруссии дошел, — признался Бабуш.
— Фронтовик, значит, — снова скупо улыбнулся Козинцев. — Это хорошо. К нам-то какими судьбами? Или секрет?
— От тебя какие могут быть секреты? — пожал плечами оперуполномоченный МГБ. — А вот о других, Иван Тимофеевич, не скажу, им-то и о самом моем визите знать необязательно. По бумагам я приехал как журналист, сам понимаешь, мне ведь с людьми общаться надо, беседовать сними.
И снова он перехватил косой настороженный взгляд Козинцева. Тут и голову ломать не нужно было, чтобы догадаться, о чем председатель сейчас думает. Бабуш сам так относился на фронте к некоторым говорунам из СМЕРШа. Были такие, все на откровенность людей вызывали, а сами на них тайком дела шили или в стукачи вербовали. Потом смотришь — нет солдатика, хорошо если в штрафбат загремит, а то ведь законы военного времени очень суровы, могли и совсем по-другому обойтись. Но и успокаивать Козинцева оперуполномоченный не стал. Словам кто поверит? Поймет со временем, что Бабуш ему не враг.
— Остановиться где порекомендуешь? — спросил Бабуш,
— А ты надолго? — Председатель поселкового совета принял доверительный тон.
— Пока не знаю, — пожал плечами Александр. — Как дела пойдут.
— Если ненадолго, — задумчиво сказал Козинцев, — можно в Доме колхозника пристроиться. Все равно пустует. У нас если кто из района и приезжает, то у родственников устраивается или знакомых. А если ты у нас задержишься, то лучше у кого-нибудь на дому пристроиться, без домашнего коша худо, если харчиться в нашей чайной, то запросто язву можно заполучить.
Он еще немного поразмышлял, потом нерешительно предложил:
— А то можешь у меня остановиться. А что? Изба просторная, жены нет, а дети тебя особо не потревожат, они у меня интернатские и домой только на выходные приезжают. Все-таки двадцать верст, нешуточное расстояние, правда, когда погода хорошая, они и на лыжах прибегают с остальной детворой.
О жене Бабуш спрашивать не стал — мало ли трагедий случалось в военные годы. Будет время и желание, Козинцев сам расскажет. Поэтому он только и спросил:
— А удобно ли? Козинцев хмыкнул.
— А че ж, — сказал он. — Было бы неудобно, если 6ы ты у какой вдовушки кров нашел. Баню любишь?
А какой сибиряк бани не любит?
Дом у Козинцева был добротный, бревенчатый, построенный еще до войны. К дому примыкал двор, огороженный длинными жердями в два ряда, а во дворе была небольшая курная банька, которая протапливалась дровами до тех пор, пока камни не становились красными. Воду Бабуш таскал сам, хотя Козинцев и порывался пойти по воду, утверждая, что это дело хозяина, но никак не гостя. Но тут уж Бабуш воспротивился — чего это он будет сидеть, в то время как хозяин будет с одной рукой мучиться. Вот и получилось, что Козинцев топил баньку, а Бабуш таскал воду.
