Генри Пайпер - Миры Бима Пайпера. Пушистики и другие
— Или если кто-нибудь заявит, что принятие пушистика в семью на самом деле является порабощением, — сказал Бен Рейнсфорд. — Например, скажут это насчет Алмаза, или насчет моих Флоры и Фауна. Как мы сможем доказать, что наши пушистики счастливы с нами и не хотят жить в другом месте, если их нельзя проверить на детекторе лжи?
— Погодите минутку. Я, конечно, не специалист, — сказал Грего, — но даже я знаю, что любому обвиняемому дается право защищаться тоже под детектором лжи. А благодаря Хьюго Ингерманну пушистики стали обвиняемыми.
Браннард засмеялся.
— Ингерманн надеется подловить нас на этом, — сказал он. — Он полагает, что Лесли, защищая пушистиков, подвергнет их допросу в Апелляционном суде, так что я оспорю возможность проверки пушистиков на детекторе лжи и воздержусь от использования их свидетельств против его клиентов. Но мы не должны так действовать. Лесли просто будет отрицать их виновность, хотя и признает их дееспособными, и откажется от слушания.
— Но тогда все эти пушистики предстанут перед судом, — возразил Грего.
— Конечно, предстанут, — и генеральный прокурор от души расхохотался. — Помните, что произошло в прошлый раз, когда группа пушистиков получила доступ в суд? Мы просто позволим им действовать так, как это им свойственно, и посмотрим, что останется от утверждения Ингерманна о том, что пушистики являются отвечающими за свои действия взрослыми существами.
— Доктор Маллин, — неожиданно произнес Кумбс. — Вы сказали, что ни разу не видели, чтобы на детекторе лжи зажегся красный свет, когда на нем проверяли пушистиков. А слышали ли вы хоть раз, чтобы пушистик, которого проверяют на детекторе лжи, сделал ложное заявление?
— Насколько мне известно, мистер Кумбс, я никогда не слышал о пушистике, который при каких бы то ни было обстоятельствах сделал ложное заявление.
— Ага. А в ходе слушания дела «Народ против Келлога и Холлоуэя» вы давали показания, в которых говорилось, что вы провели большую работу по исследованию электроэнцефалографической структуры мозга пушистиков. Так их умственная деятельность сопровождается электромагнитным излучением?
Пожалуй, было бы неплохо, если бы на каждой научной дискуссии присутствовал юрист, просто для того, чтобы ставить все по своим местам. Маллин слегка усмехнулся:
— Совершенно точно, мистер Кумбс. У пушистиков наличествует точно такая же система излучения мозга, как и у людей и у всех прочих известных разумных рас. Но все волны замещения и подавления вызывают изменение цвета в детекторе. Никакой измеряющий инструмент не может работать при отсутствии явлений, наличие которых требуется определить. Пушистики просто не подавляют истинных высказываний и не заменяют их ложными. Попросту говоря, они не умеют врать.
— Это будет дьявольски трудно доказывать, — сказал Гас Браннард. — Фиц, ты допрашивал пушистиков на детекторе лжи после того, как они лазили в хранилище драгоценностей, так?
— Так. Ахмед и мисс Гленн были переводчиками, а Алмаз им помогал. Детектор лжи был проверен; мы пользовались соответственно уменьшенными электродами и шлемом, изготовленным в ремонтной мастерской Компании. Ни разу ни у одного из них не зажегся красный свет, только синий. Мы приняли эти ответы.
— И я тоже их принял, — сказал Браннард. — Но на суде нам придется продемонстрировать, что детектор изменит цвет, если кто-нибудь из них попытается солгать.
— Нам нужен пушистик, который сумеет соврать при проверке свидетеля, — сказал Кумбс. — Если они не умеют врать, нам придется кого-то из них научить. Мне кажется, что это задача для доктора Маллина. Я буду ему помогать. Джентльмены, никто из вас не коллекционирует парадоксы? Это просто перл — для того чтобы доказать, что пушистики говорят правду, мы должны сперва доказать, что они лгут. Вот за что я люблю юриспруденцию!
Все, кроме Джека Холлоуэя, рассмеялись. Джек сидел, мрачно глядя на крышку стола.
— Получается, что теперь, вдобавок ко всему, нам придется сделать одного из них лжецом, — сказал он. — Хотелось бы мне знать, что мы сделаем из них в конце концов.
Глава 8
Впереди был резко обрывающийся склон оврага. Его другая сторона поднималась еще выше и нависала над маленькой течь-водой. Деревьев там было немного, но много больших камней. Пушистики проскальзывали между некоторыми из них и забирались на другие, двигаясь гуськом. Иногда впереди шел Мудрый, а иногда остальные обгоняли его, и Собиратель, и Хромой, и Большая, и Другая, и Пыряло, и Несущая-Блестячки, и Камнелом. Они не охотились — здесь не было ничего, что можно бы было съесть, — но Мудрый видел впереди синее небо над деревьями и слышал журчание другой течь-воды, впадающей в эту.
Мудрый надеялся, что другая течь-вода окажется не слишком глубокой и не слишком быстрой и ее можно будет перейти. В здешних местах, между холмами и горами, было много течь-воды. Место, в котором много течь-воды, — хорошее место, потому что всегда можно напиться, если захочется, и потому, что растений, которые они едят, и животных, на которых они охотятся, всегда больше около воды. Но через течь-воду часто бывает трудно перейти, и если пойти вдоль одной течь-воды, можно дойти до места, где она впадает в другую, которая может оказаться еще больше. Мудрый знал, что эта течь-вода течет влево от солнца — земля понижалась в ту сторону. Течь-вода всегда течет вниз и никогда — вверх, и меньшая течь-вода впадает в большую. Это разумелось само собой.
А потом овраг внезапно кончился, и они оказались посреди высоких деревьев, и на другой стороне тоже росли деревья, и течь-вода была маленькой, и ее легко было перейти. На другом берегу земля плавно понижалась, а дальше возвышался крутой горный склон. Это наверняка хорошее место, и в нем должно быть много еды. Громко шлепая по воде, они прошли по мелкому перекату и со смехом и криками выбрались на берег, потом растянулись в линию для охоты и пошли между большими деревьями в сторону горы. Здесь росли деревья с коричневыми орехами. Они набрали палок и камней и стали кидать их, чтобы сбить орехи с веток, и Большая закричала:
— Смотрите, орехи уже попадали с дерева. Много-много на земле.
Это действительно было так. Все побежали собирать орехи. Потом собранные орехи клали на большие камни и били сверху маленьким камнем, чтобы разбить скорлупу и добраться до белого ядрышка. Орехи были вкусные, и их хватило на всех; они ели так быстро, как только успевали раскалывать скорлупу. Тем не менее все были настороже и не забывали смотреть и слушать — в таких местах всегда много опасностей. Звери могут не слыхать их голосов — это тоже само собой разумелось, и они в это верили — но они шумели, раскалывая орехи, а звери, которые охотятся на Народ, могли услышать этот шум и понять, что он означает.
