Айзек Азимов - Покупаем Юпитер (Сборник рассказов)
— Джин! Ты был со мной, когда замолчали счетчики. Ты был здесь, когда смолкла урановая смола. Ты пошел со мной к Эверарду, чтобы прояснить ситуацию.
— Если хочешь правду, Алекс, то ты сказал, что тебе нужно кое-что выяснить у шефа, и попросил меня идти с тобой, вот и все. Насколько я знаю, ничего не выходило из строя, и какого дьявола ты возишься со смолой? Мы не используем здесь смолу… Такси!
Машина остановилась у обочины.
Дамелли открыл дверцу и поманил Джоханнисона. Джоханнисон сел, потом с покрасневшими от ярости глазами повернулся, вырвал дверцу из рук Дамелли, захлопнул ее и крикнул шоферу адрес. Высунулся из окна, глядя на стоящего на тротуаре Дамелли.
Джоханнисон закричал:
— Скажи Эверарду, что ничего у него не выйдет. Я нормальнее всех вас.
Он упал на обивку сидения. Дамелли слышал адрес. Неужели они опередят его, свяжутся с ФБР раньше и сообщат что-нибудь о нервном срыве? Кто поверит ему, если Эверард будет утверждать обратное? Но отказаться от замершей радиоактивности они не смогут. И от фальшивых книг тоже.
Но что это ему даст? Враг вот-вот нападет, а такие люди, как Эверард и Дамелли… Насколько предательство охватило страну?
Он неожиданно застыл.
— Шофер! — воскликнул он. Потом громче: — Шофер!
Человек за рулем не обернулся. Мимо спокойно двигались машины.
Джоханнисон попытался приподняться, голова его кружилась.
— Шофер! — прошептал он. Это не дорога в отделение ФБР. Его везут домой. Но откуда шофер знает его домашний адрес?
Шофер, конечно, подсажен. Джоханнисон почти ничего не видел, в ушах у него шумело.
Боже, какая организация! Сопротивляться бессмысленно. Он потерял сознание.
Он идет по тропе к небольшому двухэтажному дому с кирпичным фасадом, в котором живет с Мерседес. Как он выбрался из машины, не помнит.
Он обернулся. Никакого такси не видно. Автоматически он нащупал кошелек и ключи. Все на месте. Ничего не тронуто.
Мерседес ждала его у входа. Она не удивилась его возвращению. Он быстро взглянул на часы. Почти час до обычного времени его возвращения.
Он сказал:
— Мерси, надо убираться отсюда и…
Она хрипло ответила:
— Я все знаю, Алекс. Входи.
Она для небо как небо. Прямые волосы, светловатые, разделены посредине и собраны в конский хвост; широко расставленные голубые глаза, слегка по-восточному раскосые, полные губы, маленькие уши, прижатые к голове. ДжоХаннисон пожирал ее глазами.
Но он видел, что она сдерживает возбуждение.
Он спросил:
— Тебе звонил Эверард? Или Дамелли?
Она ответила:
— У нас гость.
Он подумал:
— Они до нее добрались.
Надо увести ее. Они убегут, попытаются скрыться. Но смогут ли? Гость будет стоять в тени у двери. Это зловещий человек, представил себе Джоханнисон, с низким грубым голосом и иностранным акцентом, рука у него в кармане пиджака, и бугор больше кулака.
Он осторожно вошел.
— В гостиной, — сказала Мерседес. По ее лицу скользнула улыбка. — Я думаю, все в порядке.
Гость стоял. У него какая-то нереальная, слишком совершенная внешность. Лицо и тело безупречны и тщательно лишены всякой индивидуальности. Он мог сойти с рекламного плаката.
Голос как у профессионального диктора. Ни малейшего акцента.
Он сказал:
— Было довольно трудно доставить вас домой, доктор Джоханнисон.
Джоханнисон ответил:
— Кто бы вы ни были, чего бы вам ни нужно, я с вами не имею дела.
Мерседес вмешалась:
— Нет, Алекс, ты не понимаешь. Мы уже разговаривали. Он сказал, что вся радиоактивность прекращена.
— Да, верно, и я хотел бы, чтобы этот манекен объяснил мне, как это сделано. Послушайте, вы американец?
— Ты все еще не понимаешь, Алекс, — сказала его жена. — Она прекратилась по всей Земле. И этот человек не с Земли. Не смотри на меня так, Алекс. Это правда. Я знаю, что это правда. Посмотри на него.
Гость улыбнулся. Улыбка его была совершенна. Он сказал:
— Тело, в котором я появился, тщательно изготовлено в соответствии со спецификациями, но это только материя. И находится под полным контролем. Он протянул руку, и кожа исчезла. Обнажились мышцы, сухожилия, кровеносные сосуды. Стены сосудов исчезли, и кровь текла без всякой поддержки. Все исчезло, и появилась гладкая серая кость. Потом и она исчезла.
Потом все появилось снова.
Джоханнисон прошептал:
— Гипноз!
— Вовсе нет, — спокойно ответил гость.
— Откуда вы? — спросил Джоханнисон.
— Трудно объяснить. И разве это важно?
— Мне нужно понять, что происходит! — воскликнул Джоханнисон. — Разве вы не понимаете?
— Да. Понимаю. Поэтому я и здесь. В данный момент я разговариваю более чем с сотней людей на вашей планете. В разных обличьях, конечно, потому что у разных частей вашего населения разные стандарты, касающиеся внешности.
У Джоханнисона появилась беглая мысль, а не сошел ли он все-таки с ума. Он сказал:
— Вы с… с Марса? Или еще откуда? Вы нас захватываете? Это война?
— Видите ли, — ответил гость, — именно такое отношение мы и хотим исправить. Люди больны, доктор Джоханнисон, очень больны. Уже десятки тысяч ваших лет мы знаем, что ваш вид обладает большими возможностями. И для нас было большим разочарованием, что ваше развитие пошло патологическим путем. Определенно патологическим! — Он покачал головой.
Мерседес прервала:
— Он сказал мне перед твоим приходом, что они пытаются нас вылечить.
— Кто их просил? — прошептал Джоханнисон.
Гость только улыбнулся. Он сказал:
— Мне эта работа поручена очень давно, но с такими болезнями всегда трудно бороться. Прежде всего, возникают трудности при коммуникации.
— Но мы способны к коммуникации, — упрямо сказал Джоханнисон.
— Да. До некоторой степени. Я использую ваши концепции, вашу кодовую систему. Она очень неадекватна. И я не могу объяснить подлинную природу болезни вашего вида. Приблизительно ее можно определить как болезнь духа.
— Хм.
— Это разновидность социальной болезни, с которой очень трудно справиться. Я долго колебался, прежде чем применить прямое средство. Было бы печально, если бы случайно такая потенциально одаренная раса, как ваша, погибла бы безвозвратно. В течение нескольких тысячелетий я пытался действовать непрямо, через отдельные индивидуальности. В каждом поколении рождаются люди с естественным иммунитетом к этой болезни. Философы, моралисты, военные, политики. Все те, кто верил во всемирное братство. И те, кто…
— Ну, хорошо. Вы потерпели неудачу. Пока оставим на этом. Не расскажете ли мне о своем народе, не о моем?
