Фредерик Браун - Персона грата: Фантастические повести и рассказы
Люк осмотрел пораненную кисть Форбса.
— Сломана, — констатировал он. — Помощь нужна ему так или иначе. Вызовем врача. Если до того времени он не выйдет из шока, пусть врач вызывает тех.
— Хорошая идея. Может, даже звонить не придется. Рядом есть кабинет врача; когда я шел сюда, там горел свет. Наверное, у него вечернее дежурство или просто засиделся допоздна.
Врач засиделся допоздна и уже собирался уходить, когда они заглянули к нему. Его привели в комнату Форбса, объяснили, что произошло, и возложили ответственность на него.
Спускаясь по лестнице, Люк сказал:
— Неплохой был человек, пока держался.
— И идея была неплоха, пока держалась.
— Точно, — согласился Люк. — Я и сам чувствую себя гаже некуда. Послушайте, мы же хотели вспомнить, где видели друг друга раньше. Вы не вспомнили?
— Может, в «Парамаунте»? Я работал там шесть лет, пока две недели назад они не свернули лавочку.
— Точно, — сказал Люк. — Ты занимался графиком рабочего сценария. Пару лет назад я провел несколько недель в «Парамаунтс», работал над сценариями. Шло неважно, и я бросил это дело. Мой талант проявляется в повествовании, а не в киносценариях.
— Вот и ладно. Так, значит, Деверо?
— Для тебя просто Люк. А тебя зовут Стив, правда?
— Верно. Я тоже чувствую себя неважно. И уже знаю, как потратить те пять долларов, которые только что получил обратно. Ты уже придумал, что сделать со своими?
— То же самое. Куда пойдем, ко мне или к тебе?
Обсудив вопрос, они решили, что лучше пойти к Люку; Стив Грэшем остановился у сестры и ее мужа, а там были дети и другие неудобства, так что комната Люка оказалась наилучшим вариантом.
Они топили свои печали, поглощая стакан за стаканом. Оказалось, что у Люка литраж больше. Вскоре после полуночи Грэшем отключился, а Люк еще шевелился, только руки-ноги чуть заплетались.
Он попытался разбудить Грэшема, но ничего не вышло, поэтому просто налил себе еще и сел со стаканом в руке, чтобы пить и думать, вместо того, чтобы пить и разговаривать. Впрочем, он предпочел бы разговор и уже почти хотел, чтобы появился марсианин. Но ни один так и не заглянул, а Люк еще не был настолько пьян или безумен, чтобы говорить с самим собой.
— Но это пока… — громко произнес он, и звук собственного голоса так испугал его, что он вновь умолк.
«Бедный Форбс», — подумал Люк. Они с Грэшемом удрали от него, а надо было остаться и приложить все усилия, чтобы ему помочь… по крайней мере, пока не убедились бы, что это бесполезно. Они не дождались даже диагноза врача. Интересно, вывел он Форбса из шока, или вызвал парней из дома с дверями без ручек?
Можно было позвонить ему и спросить, чем кончилось. Вот только Люк не помнил фамилии врача, а точнее и вовсе не знал.
Еще он мог позвонить в Городскую больницу для душевнобольных в Лонг-Бич и узнать, привозили туда Форбса или нет. А если попросить к телефону Марджи, от нее можно получить больше информации, чем от телефонистки. Но он не хотел разговаривать с Марджи. Хотя нет, пожалуй, хотел. Нет, все-таки не хотел — она с ним развелась, и к дьяволу ее. К дьяволу всех баб!..
Люк вышел в холл и направился к телефону, только слегка покачиваясь. Зато пришлось прикрыть один глаз: сначала — чтобы прочесть мелкий шрифт в телефонной книге, потом — чтобы набрать номер.
Он спросил Марджи.
— Как ее фамилия?
— Э-э… — Целую страшную секунду Люк не мог вспомнить девичью фамилию Марджи. Потом наконец вспомнил, однако решил, что жена могла отказаться от мысли вновь пользоваться ею, тем более, что развод не вступил еще в законную силу. — Марджи Деверо. Медсестра.
— Подождите минуточку.
Вскоре голос Марджи произнес:
— Алло?
— Привет, Марджи. Это Тюк. Я тебя не разбудил?
— Нет, у меня ночное дежурство. Люк, я рада, что ты звонишь — я за тебя беспокоилась.
— Беспокоилась? Со мной все в порядке. А почему ты беспокоилась?
— Ну, понимаешь… Марсиане… Столько людей… В общем, я беспокоилась.
— Ты думала, они довели меня до безумия? Не волнуйся, дорогая, им до меня не добраться. Я же пишу научную фантастику, помнишь? Я ведь сам придумывал марсиан.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Люк? Ты пил?
— Разумеется, пил. Но чувствую себя хорошо. А как у тебя?
— Потихоньку. Очень много работы. Наша больница… ну ты знаешь, это сумасшедший дом. Я не могу разговаривать долго. Тебе что-то нужно?
— Ничего, дорогая. Все путем.
— Мне пора бежать. Но я хотела бы поговорить с тобой, Люк. Позвонишь завтра после полудня?
— Конечно. Во сколько?
— Неважно, только после полудня. Пока, Люк!
— Пока, сокровище!
Он вернулся к своей бутылке и тут вспомнил, что забыл спросить Марджи о Форбсе. А, черт с ним, это не имеет значения. Как бы он ни чувствовал себя, Люк все равно ничего не может поделать.
Странно, что Марджи была так мила с ним. Особенно после того, как узнала, что он пил. Сама она пила и всегда злилась на него, когда он позволял себе выпить слишком много, как сегодня, например.
Видимо, она и вправду беспокоилась за него. Но почему?
И вдруг он вспомнил. Она всегда подозревала, что он не совсем нормален. Однажды даже пыталась заставить его пройти обследование; по этому поводу они всегда спорили. Теперь, когда у многих крыша ехала, она подумала, что Люк вполне мог оказаться в числе первых.
К черту ее, если она так решила. Он будет последним, до кого доберутся марсиане, а вовсе не первым.
Люк налил себе еще. Не потому, что нуждался в этом — он и так уже перебрал, — а просто назло Марджи и марсианам. Он им еще покажет.
Один из них был теперь в комнате. Марсианин, ясно, не Марджи.
Люк ткнул в него дрожащим пальцем.
— Ты не сможешь со мной разделаться, — сказал он. — Я сам тебя придумал.
— Тебе и так абзац, Джонни. Ты пьян, как сапожник.
Марсианин с отвращением перевел взгляд с Люка на Грэшема, храпевшего на кровати. Видимо, он пришел к выводу, что ни один из них не заслуживает внимания, потому что тут же исчез.
— Ну вот… я же говорил, — произнес Люк.
Он еще раз хлебнул из стакана, а потом отставил его. Как раз вовремя, потому что голова упала ему на грудь, и он заснул.
И снилась ему Марджи. В этом сне были ссоры и драки с нею, но были и… Впрочем, даже если марсиане крутились поблизости, сны пока оставались его личным делом.
4
Железный Занавес дрожал, как осиновый лист во время землетрясения. Вожди Пролетариата обнаружили в стране оппозицию, среди которой невозможно провести чистку, которую нельзя даже запугать.
