Сергей Жемайтис - Жестокий шторм
Томас Кейри рассказал все, что с ним приключилось недавно. Выслушав, профессор энергично потер руки, прошелся по вишневому ковру от окна к дивану, вернулся к столу и сказал:
— Все идет прекрасно, мистер Кейри. Ваша настойчивость, смелость и находчивость окончательно покорили меня. Мне еще в машине, когда мы ехали в порт, пришла мысль, что вы не должны сойти со сцены в середине первого акта. Ведь вы одно из главных действующих лиц! Как же вы можете находиться вдали от событий, которые развернутся здесь, на «Глории»? Нет, мистер Кейри, вы должны ехать с нами. Только с вашей помощью мы можем найти преступника, который, я уверен, находится сейчас в таких же апартаментах, и не исключено, что пьет тот же самый херес.
— Но тогда зачем вы вручили мне ваш «понтиак» и вот эти ключи от него? Между прочим, я не заметил, как вы их опустили мне в карман. Возвращаю вам их с признательностью. Мое появление в «понтиаке» произвело бы ошеломляющее впечатление на дорожную полицию.
Профессор взял ключи, подбросил их на ладони.
— Видите ли, мистер Кейри, вначале развитие событий мне представлялось несколько иначе. Я не исключал возможности, что вы убедите капитана несколько отложить рейс, и тогда бы многое зависело от скорости, с которой вы смогли бы передвигаться по дорогам Америки. Сейчас все изменилось. Сценой становится «Глория». — Он повторил название судна еще несколько раз, опустил ключи в карман брюк, затем спросил: — Прекрасное название для пьесы — «Глория», не правда ли, мистер Кейри?
— Звучит неплохо. — Репортер посмотрел на часы. — Двадцать минут третьего. По всей видимости, лоцманский катер уже вернулся в порт. Если меня разыщут, то могут еще ссадить на одно из встречных судов и взыщут расходы за остановку лайнера. Нет, такой вариант мне не подходит.
— Вот именно, мистер Кейри!
— В то же время я не могу оставить в беде Джейн, и вас, мистер Гордон, и всех пассажиров судна. Я бы не простил себе вашей гибели никогда… Плесните еще, мистер Гордон.
— С удовольствием, но, с вашего разрешения, я попрошу, чтобы нам принесли что-нибудь поесть…
Желудок Томаса Кейри болезненно сжался. Он вспомнил, что последний раз ел вчера вечером перед выездом на место автомобильной катастрофы.
— Да, не мешало бы, — сказал он, глотая голодную слюну. — Только мне надо скрыться в спальне от посторонних глаз.
Стюард принес большой поднос с закусками и фруктами.
— Зачем так много? — спросил профессор.
— Время обеда, — ответил стюард, ловко расстилая на столе белую скатерть. — Всегда в день отъезда большинство пассажиров предпочитают есть в каютах, но затем столуются в ресторане. Там располагающая атмосфера, отличный оркестр, шикарная публика… Что прикажете на первое? Вот, пожалуйста, ознакомьтесь. — Он протянул профессору объемистую книгу в целлофанированной обложке, на которой была изображена «Глория» на ослепительно синен воде, сампан с темнокожим кормчим, туристами в белоснежных костюмах, которые с выражением предельного счастья на лицах следили за плавником акулы.
— О! Да тут целый роман! — воскликнул профессор, взвешивая на ладони меню.
— Действительно, здесь большой выбор, только сегодня ограничено количество блюд. Например, супов не более четырех, а также и остальные блюда в меньшем ассортименте. С завтрашнего дня у нас заработают три кухни: французская, китайская и англосаксонская, но будут блюда итальянские, русские, даже финские, и вообще, можно заказывать все что угодно… Сегодня пока самый скромный обед…
…Томас Кейри ел молча, зато профессор Гордон почти не умолкал. Казалось, он забыл, что привело в его каюту молодого человека. Оглядев стол с закусками и пододвинув к себе салат из крабов, он стал красочно описывать, как ели в XVI веке в Англии:
— Во времена Шекспира в Англии не знали еще изысканных блюд, таких, как у нас с вами. Подобные деликатесы можно было встретить где-нибудь на Востоке — в Персии, Египте и особенно в Китае, где поварское искусство процветало за много веков до нашей эры и сохранилось в самом утонченном виде и по сей день. Англичане ели просто, но зато обильно. Представьте себе гигантский кусок ростбифа, дымящегося на деревянном блюде, или оленя на вертеле в камине, или кабана. Все это запивалось добрым пивом, элем или виноградным вином. Разрешите, я вам налью белого мозельского, оно пойдет к вашей рыбе и моим крабам… Да, отличное вино. Здесь все, как я вижу, отличное. Но я предпочел бы всему этому темное пиво и кабаний окорок с еще не остывшими угольями на подрумяненной кожице или гуся с яблоками и капустой, хотя все это, как видно, мы сможем заказать на завтра. А сейчас не съесть ли нам вот это сооружение из овощей, грибов и какой-то дичи?
Томас послушно кивнул. Он уже не стал прятаться, когда стюард принес на подносе новую порцию еды.
Минут пять они молча поглощали салат.
Потом принялись за суп. Мистер Гордон взял ложку, потянул носом и сказал:
— В доме отца Шекспира любили суп из бычьих хвостов. Три года назад, когда я во второй раз посетил родину Вильяма — Стратфорд-на-Эйвоне, мне посчастливилось обнаружить любопытнейший документ — счет мясника, некоего Самуэля Таккера, адресованный Джону Шекспиру — отцу Вильяма, на сумму в один шиллинг восемь пенсов. Это была сенсация среди шекспироведов, да и не только среди них, вся мировая печать муссировала мою находку, в том числе и ваша газета. Не так ли?
Томас Кейри наклонился к тарелке с золотистым бульоном, что могло сойти за знак утверждения, и взял ложку, силясь припомнить информацию о находке профессора. И почему-то вспомнил, как они с Джейн обедали последний раз в придорожном ресторане, где им подали похожий бульон…
Профессор же продолжал:
— Вы, как филолог, знаете, насколько скудны и спорны сведения о Шекспире. И тут еще один документ, подтверждающий существование гениального человека. По существу, остались только его пьесы, авторство которых до сих пор оспаривается. Не сохранилось ни одного его черновика. Все, чем мы располагаем, это три страницы текста, вписанные рукой Шекспира в пьесу о Томасе Море, которая так никогда и не была играна на сцене, да еще подписи под завещанием Вильяма. Они-то и помогли установить подлинность трех драгоценных страниц… Вам нравится бульон?..
— Очень… — Томас Кейри проводил взглядом стюарда, уносящего посуду. — Зато вот этот человек мне что-то не нравится.
— Ну что вы! Обычный слуга — эпизодическое лицо в нашей пьесе. Хорошо вышколен. Свою роль ведет прекрасно.
— Да, но вы заметили его саркастическую улыбку?
— У него болят зубы. Он даже не спросил, в какой каюте вы едете, и принес нам обед на двоих. У вас, мой друг, просто сейчас обостренная реакция после всех событий. Вам кажется, что стюард тоже мафиози из банды Минотти?.. Я не ошибся?
