Михаил Грешнов - Сны над Байкалом (сборник)
— Прямо к нему! — сказала она. — Он специалист по аномальному мышлению.
Володю царапнуло слово «аномальному», но бумажку он взял, положил в карман.
— Вот и хорошо! — приговаривал при этом Прокопий Кузьмич. — Дар у него изумительный, Серафима Гавриловна!
Проводил Володю до автостанции и, прощаясь у автобуса, похлопывал Володю по плечу:
— Найдут применение твоим способностям, подходящую работу! Следователем, например. Берегись, ворье! — Прокопий Кузьмич засмеялся. — А то завмагом в большом магазине, чтобы продавцы не того…
Прокопий Кузьмич пошевелил пальцами в воздухе и опять засмеялся.
Володя вздохнул: что его ждет?
В город он приехал вечером. Устроился в гостинице. Не выходил из номера, думал: какой будет встреча с профессором? Жизнь его менялась коренным образом. Пока он был в поселке, с Тамарой, «необыкновенный дар», как говорит Прокопий Кузьмич, был для Володи наподобие флюса: раздуло щеку, чувствуешь припухлость при каждом шаге. Можно привыкнуть на какое-то время: с тобой случилось — сам переживаешь.
А теперь «флюс» начнут осматривать, ощупывать, могут сделать больно. Да и что получится из всего этого?
Володя ворочался в кровати, забылся далеко за полночь.
Проснулся в дурном настроении. Пошел отыскивать институт. Нашел. Походил по этажам, отыскивая профессора Ринкина Эдуарда Павловича — так было написано на конверте. Нашел на втором этаже, постучал в дверь.
— Войдите! — ответили из-за двери.
Вошел:
— Вы Эдуард Павлович?
— Чем могу?.. — Человек за столом откинулся в кресле.
Володя подал ему конверт. Сел на стул. Эдуард Павлович кивнул ему: присаживайтесь.
Эдуард Павлович оказался человеком высоким, полным, с вихрастой седеющей головой, с серыми глазами навыкате; толстая верхняя губа нависала над нижней наподобие надутой автомобильной шины. Губа не понравилась Володе.
— Гм… — сказал Эдуард Павлович, прочитав письмо Серафимы Гавриловны.
Прочитал еще раз. Посмотрел на Володю.
— Значит, молодой человек, — спросил, — читаете мысли?
— Читаю, — сказал Володя.
Глаза навыкате обшаривали лицо Володи с откровенной насмешкой. «Самоуверенный шарлатан», — очень четко произнес мысленно Эдуард Павлович,
Володя молчал. В голове у него шумело после бессонной ночи.
— Не скажете ли вы, о чем я сейчас думаю? — спросил Эдуард Павлович.
_ О том, что сегодня в автобусе вам дали счастливый билет, — ответил Володя.
— Гм… — хмыкнул Эдуард Павлович.
Не спуская с Володи глаз, нагнулся, открыл нижний ящик стола, на ощупь взял что-то, стиснул в ладони.
— Что у меня в руке?.. — спросил быстро, не давая Володе подумать. Что в руке, он и сам толком не знал. Картонная коробочка. А вот с чем, пусть прохвост отгадает.
Володя сказал:
— Не знаю.
— Гм… — сказал профессор, но уже другим тоном.
И опять четко подумал: «Законченный шарлатан!» Видите?.. — разжал пальцы.
На ладони лежала коробка с канцелярскими кнопками. Справедливости ради надо сказать, что, когда Эдуард Павлович стискивал коробку в руке, он предполагал, что коробка со скрепками.
— Значит, ваши «возможности», — Эдуард Павлович выделил слово «возможности», подчеркнув, что оно в кавычках, — не безграничны?
Тут же он икнул и поморщился.
— Конечно, — сказал Володя, — не безграничны.
Но вот сегодня утром вы завтракали. Домработница Катя подала вам два сваренных всмятку яйца. Вы еще подумали: яйца почти коричневые от черной курицы… Одно яйцо оказалось тухлым. Вы огорчились и выругали домработницу Катю за то, что она не умеет выбирать яйца на рынке. Вы ее выругали так: «Дубина стоеросовая…» Катя слышала через дверь и обиделась. Потому что не знает, что такое «стоеросовая». Я тоже не знаю. А вам после тухлого яйца плохо…
По мере того как Володя все это говорил, глаза у Эдуарда Павловича расширялись и под конец полезли на лоб.
— Ну… — сказал он, встряхнув головой, — о-отлично.
— Если вы меня еще раз назовете шарлатаном и прохвостом, — сказал Володя, — я поднимусь и уйду.
— О-отлично… — тянул Эдуард Павлович, выпрямившись в кресле, и вдруг оглушительно захохотал. Не знаете, что такое «стоеросовая»? Ха-ха-ха!.. — На глазах его были слезы. — Я тоже не знаю! Хоть убей, не знаю!.. Вашу руку, молодой человек! — Потянулся через стол к Володе волосатой рукой.
Володя пожал ему руку.
— Мир на вечные времена! — сказал Эдуард Павлович и вытер со щеки остатки слез. — Ведь действительно смешно, а?..
Они еще долго беседовали. Договорились, что Эдуард Павлович покажет Володю научным сотрудникам, они поговорят с Володей накоротке и тогда все вместе подумают, как рационально использовать открывшиеся у Володи способности.
— Замечательные способности! — Эдуард Павлович дружески улыбался Володе, кивал и проводил до двери, обняв за плечи.
Володе уже не казалась противной полная верхняя губа Эдуарда Павловича, Володя почувствовал к Эдуарду Павловичу расположение.
— Завтра в девять часов, — говорил Эдуард Павлович, — только без опозданий. Тут любят аккуратность.
День Володя провел кое-как. Заметил, что ему невыносимо в толпе. На рынке, в магазине, на улице шум у него в голове стоял такой, что голову распирало, впору набивать обручи. Точно в вороньей стае: все кричат на разные голоса и не поймешь, о чем. И все будто в кривом зеркале: слова и мысли вперегонки, забивают друг друга, схлестываются, как в радиоприемнике, волны, когда накладываются одна на другую.
Побродив бесцельно по улицам с полчаса, Володя пришел к себе в номер и лег отдохнуть.
Вечером у него был инцидент.
На втором этаже гостиницы ресторан. Володя решил покушать, вошел в залу. Сел за столик, стал ждать, когда подойдет официантка. За столиком сидел клиент — парень одного с Володей возраста, но с бородкой, шевелюрой и галстуком, который показался Володе бесконечным: свешивался куда-то под стол.
Когда Володя сел, парень подумал: «Что за чурбан? Не видел такого…»
Володя ничего не сказал, стал наблюдать и слушать.
У входа в раздаточную работали над посудой молодые официантки. Делали вид, что не торопятся к посетителям, между тем все подмечали и видели.
— Маша, — сказала одна, — гляди, какой парень сел к тебе, — указала глазами на Володю.
Та обернулась:
— Рядом с Пентюхиным?
— Ненавижу Пентюхина, — сказала первая. — Так и обсасывает глазами.
— Я тоже ненавижу Пентюхина, — сказала Маша.
— Парень не наш, — опять про Володю сказала первая.
— Приезжий, — ответила Маша.
