Вернор Виндж - Конец радуг
– Доктор Сянь, а вы поддерживаете связь с вашими друзьями в «Интеле»?
– Это было давно. Я ушла в отставку в 2010 году. А во время войны я даже работу консультанта получить не могла. Просто чувствовала, как ржавеют мои умения.
– Альцгеймер?
Он знал, что Сю Сянь намного старше, чем выглядит, даже старше Уинстона Блаунта.
Сянь помолчала, и Хуан на миг испугался, что он ее всерьез рассердил. Но она всего лишь тихо и грустно засмеялась:
– Нет, не Альцгеймер, не слабоумие. Вы… вообще сегодняшние люди просто не знают, что это значит – быть старой.
– Я знаю! И мои дедушки и бабушки еще живы. И у меня есть прадед в Пуэбла. Он много играет в гольф. А прабабка – вот у нее слабоумие, знаете, из тех, что до сих пор лечить не умеют.
На самом деле прабабушка выглядела не старше доктора Сянь, и все считали, что ей здорово повезло. Но в конечном счете это значило только одно: она живет достаточно долго, чтобы нажить что-то такое, чего точно не умеют лечить.
Доктор Сянь только покачала головой.
– Даже в мои времена не все становились сенильными – в том смысле, в котором вы это понимаете. Я просто отстала в своей профессии. Моя возлюбленная умерла. Какое-то время мне было все равно. У меня сил не было переживать. – Она посмотрела на устройство, которое пыталась собрать. – Сейчас у меня сил не меньше, чем когда мне было шестьдесят. Может быть, даже остался тот же природный ум. – Она хлопнула ладонью по столу. – А гожусь я только, чтобы играть в кубики «Лего»!
Казалось, она вот-вот заплачет прямо посреди урока. Хуан посканировал вокруг – никто, кажется, не смотрел. Он потянулся, чтобы взять Сянь за руку.
Он не дал ей ответа – миз Чамлиг сказала бы, что он не дал правильного вопроса.
Осталось проверить еще нескольких: например, Уинстона Блаунта. Не джекпот, конечно, но наверняка для Большого Ящера он чего-то стоит. На уроке труда Блаунт просто сидел в тени навеса, таращась в пространство. Носить-то он носил, но на сообщения не откликался. Хуан дождался, пока Уинстон удалится на очередной перерыв на кофе, подошел бочком и сел рядом с Блаунтом. Да, этот мужик и выглядел старым. Хуан даже не мог точно сказать, где он сейчас плавает по сети, но это явно не имело отношения к уроку. Заметно было, что Блаунт вообще уроком не интересуется и в гробу его видал. После нескольких минут молчания Хуан сообразил, что общение его не интересует тоже.
Вот так оно с ним и говорить. Вроде как монстров глушить. Хуан наложил на этого типа образ шута, и вдруг оказалось, что вполне можно начать разговор.
– Декан Блаунт, так как вам нравится урок труда? Древние глаза повернулись к нему.
– Мне на него в высшей степени наплевать, мистер Ороско. Опа!
Гм. Много чего было об Уинстоне Блаунте в доступных записях, даже корреспонденция какой-то давнишней группы новостей. Это всегда удобно в общении со взрослыми, если хочешь привлечь… гм… внимание.
К счастью, Блаунт продолжал говорить сам по себе.
– Я не такой, как некоторые здесь. Я никогда не был сенильным. По моим правам я вообще не должен бы здесь быть.
– По правам?
Может, он заработает себе очки, изображая древнюю психиатрическую программу?
– Да. Я был деканом факультета искусств и литературы весь 2012 год. И должен был стать главой университета Сан-Диего. А вместо того меня выпихнули в отставку.
Все это Хуан знал.
– Но вы… вы же не выучились носить… Блаунт сощурился.
– Я принципиально никогда не носил. Я считал, что носить – это унизительная фантазия. – Он пожал плечами. – Да, я был не прав. И дорого заплатил за ошибку. Но положение переменилось. – Глаза его нехорошо заблестели. – Я проучился четыре семестра на этом «Образовании для взрослых», и теперь мое резюме уже в эфире.
– Вы должны знать много влиятельных людей.
– Конечно. Успех моего начинания – всего лишь вопрос времени.
– А знаете, мистер декан… я мог бы помочь. Нет, погодите – я не имею в виду «лично я». Но у меня есть аффилиация, которая могла бы вас заинтересовать.
– Да?
Похоже было, он знал, что такое аффилиация. Хуан объяснил предложение Большого Ящера.
– Так что здесь могут быть какие-то реальные деньги.
Он показал платежные сертификаты, гадая, сколько увидит декан.
Блаунт прищурился – несомненно, пытаясь разобрать сертификаты в форме, которую мог бы заверить Банк Америки. Секунду спустя он кивнул, не просветив Хуана насчет цифр.
– Но деньги – это не все, особенно в моей ситуации.
– Ну, я ручаюсь, что тот, кто за этими сертификатами стоит, имеет не один подход. Может быть, вы сможете получить конверсию в виде какой-то помощи. В смысле, в пересчете на то, что вам будет нужно.
– Верно.
Они поговорили еще несколько минут, пока не стало слишком оживленно. Некоторые из проектов мастерской уже показывали результаты. Не менее двух групп создали мобильные узлы, роевые устройства. По всему классу порхали крошечные бумажные крылышки. Другой рой копошился в траве, всползал по ножкам столов и стульев. Он не касался одежды, но был чертовски близок к навязчивости. Хуан отмахнулся от некоторых, но остальные продолжали лезть.
Ороско – » Блаунту: «sm» Вам мои сообщения видны? «/sm»
– Видны, конечно, – ответил старик.
Значит, вопреки утверждениям Блаунта о его успехах сминговать он не умел, даже отстукивая пальцем, как обычно делают взрослые.
Как бы там ни было, урок уже почти кончился. Хуан глянул на выпирающую ткань тента. Он был несколько обескуражен: обошел почти всех, кто был в списке, и лучшим оказался Уинстон Блаунт – человек, который даже сминговать не умеет!
– О'кей. Значит, вы имейте в виду мое предложение, декан Блаунт. И не забудьте: мне разрешено привлечь лишь ограниченное число людей. – Блаунт на эту болтовню продавца ответил сдержанной улыбкой. – Я тем временем проверю другие возможности.
И Хуан кивнул в сторону этого жутковатого новичка, Роберта Гу.
Уинстон Блаунт не проследил взгляд Хуана, но видно было, что куда-то глаза отвел. На миг кожа на его лице будто натянулась, но улыбка тут же возвратилась.
– Помилуй, Господи, вашу душу, мистер Ороско.
Случай побеседовать с Робертом Гу Хуану представился только в пятницу, после другого урока миз Чамлиг. Творческая композиция – самый тяжелый момент учебной недели. Чамлиг не была требовательна к изобразительным средствам, но от учеников требовалось встать и исполнить свое сочинение. Смотреть, как лажаются другие, было противно, и уж совсем невыносимо – выступать самому. Очередь определяла миз Чамлиг, и обычно Хуан больше ни о чем не думал. Сегодня, к счастью, другие заботы вытеснили привычную панику.
