Майкл Крайтон - Случай необходимости
— Жена, — отрывисто сказал Мерфи, здороваясь со мной за руку. — Специализируется. Хочешь? Сегодня у меня «восхитительные» и «кортлэнд».
— Нет, спасибо, — отказался я.
Тогда Мерфи сам взял и надкусил яблоко, предварительно потерев его о рукав.
— Вкусные. Серьезно.
— У меня нет времени, — сказал я.
— Всегда торопишься, — посетовал Мерф. — Господи, всегда торопишься и времени нет. Целую вечность не видел вас с Джудит. Чем занимался? Терри играет за «Бельмонт», защитник, основной состав.
Он взяв со своего стола стоявшую на нем фотографию, поднося ее к самому моему носу. С фотографии на меня серьезно смотрел его сын, облаченный в футбольные доспехи и выглядевший совсем как Мерф: такой же маленький, но коренастый.
— Нам нужно как-нибудь встретиться с тобой, — сказал я, — и тогда можно будет поговорить о делах семейных.
— Угу, — Мерф пожирал свое яблоко с впечатляющей быстротой. — Давай. В бридж играешь? Мы с женой вчистую проигрались о прошлых выходных. Две недели назад. Играли с…
— Мерф, — перебил его я. — У меня есть одна проблема.
— Наверное язва, — сказал Мерф, выбирая очередное яблоко из длинного яблочного ряда, выложенного у него на столе. — Знаю, нервный ты мужик. Всегда торопишься.
— Вообще-то, — начал я, — это будет скорее по твоей части.
Мое сообщение его внезапно заинтересовало, и он даже усмехнулся:
— Стероиды? Держу пари, это первый случай в истории. Чтобы патологоанатом интересовался стероидами. — Он уселся за свой стол. — Весь во внимании. Выкладывай.
Проводимые Мерфи исследования касались образования стероидов в организме беременной женщины и плода. Сама лаборатория находилась непосредственно при роддоме, по одной простой, и, можно сказать, довольно неприятной причине — Мерфи нужно было находиться как можно ближе к источнику объектов для исследований, коими в его конкретном случае являлись еще не родившие матери, а также мертворожденные младенцы.[12]
— Ты можешь во время вскрытия сделать тест на беременность? — спросил я.
Он почесал в голове, движения его при этом были быстрыми, нервными и порывистыми.
— Черт. Наверное да. А кому это надо?
— Это надо мне.
— А разве при вскрытии ты не можешь сказать, беременна она или нет?
— В данном случае не могу. Все очень неясно.
— Так. Специального теста нет, но я думаю, что организовать это можно. Какой срок?
— Предположительно, четыре месяца.
— Четыре месяца? И ты не можешь определить по матке?
— Послушай, Мерф…
— Ладно, конечно, для четырех месяцев это можно сделать, — сказал он. — Для суда не пойдет, но все равно. Сделать можно.
— Ты сам сможешь этим заняться?
— Как раз для этой лаборатории, — ответил Мерф. — Испытание на стероиды. Что у тебя?
Я не понял, чего он от меня хочет и недоуменно пожал плечами.
— Кровь или моча. Что?
— А, ты об этом. Кровь.
Сунув руку в карман, я вытащил пробирку с кровью, которую я собрал во время вскрытия. Я спросил разрешения у Вестона, и он ответил, что ему все равно.
Мерф взял пробирку у меня из рук и посмотрел ее на свет. Он встяхнул ее и пощелкал по стеклу пальцем.
— Нужно два кубика, — сказал он. — Этого хватит. Порядок.
— Когда ты мне сможешь дать ответ?
— Два дня. На анализ уйдет сорок восемь часов. Кровь брал на вскрытии?
— Да. Я опасался, что гормоны могут потерять свои свойства или возможно…
Мерф грустно вздохнул.
— Как быстро забываем мы, чему нас учили. Только протеины могут утрачивать свои естественные свойства, а ведь стероиды не протеины, правда? Это просто. Смотри, взять хотя бы самый обычный тест на хорионический гонадотропин в моче. Наше оборудование позволяет определить уровень его содержания. Его, а еще прогестерона или любого другого одиннадцать-бета-гидроксил составляющего. В период беременности содержание прогестерона увеличивается в десять раз. Эстирола — в тысячу раз. Нет проблем. Такой скачок нельзя не заметить. — Он взглянул на своих лаборанток. — Даже в этой лаборатории.
Брошенный им вызов был принят одной из лаборанток.
— Я в работе всегда была очень аккуратной, — заметила она, — пока не попала сюда и не отморозила себе пальцы.
— Простите великодушно, — хохотнул Мерфи. Он снова повернулся ко мне и взял со стола пробирку с кровью.
— Это просто. Сделаем фракционную перегонку. Возможно даже одновременно продублируем. На тот случай, если один не удастся. Чье это?
— Что?
Он нетерпеливо потряс передо мной пробиркой.
— Кровь чья?
— А, это. Просто рядовой случай, — сказал я, для пущей убедительности пожимая плечами.
— Значит, четырехмесячная беременность, а ты не уверен? Мальчик Джон, не пытайся надуть меня. Своего старого приятеля и соперника по бриджу.
— Возможно, будет лучше, — сказал я, — если я скажу тебе это после.
— Ладно, ладно. Не хочешь — не говори. Видишь, я совсем не любопытен. Это твое дело. Но хоть потом ты расскажешь мне?
— Обещаю.
— Раз патологоанатом пообещал, — сказал Мерфи, поднимаясь из-за стола, — значит, быть по сему.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
По данным самых последних проведенных исследований, человечеству известно двадцать пять тысяч недугов, а так же найдены способы лечения, позволяющие избавиться от пяти тысяч из них. И несмотря на это каждый молодой врач тайно в душе мечтает открыть новую болезнь. Это считается самым быстрым и надежным способом для приобретения известности в медицинских кругах. Если же подходить к этой проблеме с сугубо практической стороны, то выходит, что проще открыть новую болезнь, чем найти способ излечения для уже существующей; предложенные вами методы будут аппробироваться, обсуждаться и оспариваться на протяжении многих лет, в то время как сообщение об открытии нового недуга будет принято быстро и с готовностью.
Льюису Карру в этом смысле крупно повезло: еще в бытность свою стажером он открыл новую болезнь. Это довольно редкий случай — наследственная дисгаммаглобулинемия, воздействующая на бета-фракцию, выявленная сразу в целой семье из четырех человек — но суть не в этом. Важнее всего было то, что Льюис все-таки открыл это заболевание, описал его и опубликовал результаты своих наблюдений в «Медицинском вестнике Новой Англии».
Шесть лет спустя он стал профессором-консультантом при «Мем». То что он станет им, сомнений никогда и ни у кого не возникало; так что оставалось просто дожидаться, пока кто-нибудь из прежнего персонала не уволится и освободит-таки кабинет.
Принимая в расчет статус Карра при «Мем», можно сказать, что у ему достался довольно неплохой кабинет; для молодого и уверенного в себе терапевта это было даже лучше, чем просто замечательно. Если бы не одно обстоятельство: там было очень тесно, а общее впечатление усугублялось еще и тем, что везде где только можно были навалены кипы журналов по медицине, просто подборки статей и тому подобные научные издания. Помимо всего прочего это был старый, давно не знавший ремонта кабинет, затерявшийся в каком-то дальнем, темном углу Корпуса «Кальдер», рядом с отделением, занимавшемся исследованиями почек. И как будто специально для завершения картины посреди царящего вокруг разгрома и убожества сидела симпатичная секретарша, которая, обладая потрясающей, можно сказать, сексуальной внешностью, неизменно оставалась совершенно неприступной: эта бесполезная красота разительным образом не сочеталась с конструктивным убожеством помещения.
