Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова
Габеллу, сказал себе Максим, как же, как же, знакомый персонаж. Интересно только, насколько «Хроники» отражают реальные события, и сколько в них намешано легендарно-былинных сказаний: каково, так сказать, процентное содержание.
— Война была ожесточённой. Имперским батальонам трудно приходилось в теснинах лесистых гор Пандеи — негде развернуться, — они несли серьёзные потери и прибегали к тактике выжженной земли, уничтожая города и деревеньки, истребляя население и разрушая горные крепости. Жестокость войны была обусловлена и её религиозной окраской: пандейцы оставались язычниками, стойко придерживавшимися древней веры предков, и это никак не могло нравиться отцам церкви. К тому же в Пандее — кстати, и по сей день, — сохранились основы матриархата, а согласно церковным постулатам, женщина — существо низшее, сосуд греха, и так далее. А пандейские «сосуды греха» очень неплохо владели оружием — меткость лесных лучниц вошла в поговорки. Имперцы не церемонились с пленными амазонками, и те платили завоевателям той же монетой. Там тогда много чего было: и сжигание на кострах, и закапывание живьём в землю, и сдирание кожи, и скармливание связанных людей муравьям, причём этим занимались обе противоборствующие стороны. От полного геноцида пандейцев спасло только нашествие южных конных варваров, опустошившее центральные королевства материка и на века отвлёкшее силы Империи. В конце концов, после целой череды долгих войн, Пандея сохранила право суверенитета, хотя формально стала частью Старой Империи. Пандейцы живут по своим клановым обычаям, очень сложным и запутанным, хотя в целом Пандея — централизованное и промышленно развитое государство. Ядерная война Пандею почти не затронула — разрушения и потери, в отличие от той же Хонти, были невелики, а как только Неизвестные Отцы захватили власть, Торир Энгу, кёниг Пандейский, племянник старого императора, объявил о выходе Пандеи из войны. С тех пор время в стране как будто замерло: кёниг Энгу, верховный правитель, объявил себя регентом Империи и её законным правопреемником. Он грезит — вернее, бредит, — сладкими воспоминаниями о старых добрых временах и смотрит на бывшую Страну Неизвестных Отцов, а заодно и на Хонти, как на неразумных вассалов имперской короны, которых надо бы как следует проучить, да некому, а ему всё недосуг. Однако сам великий кёниг давно уже не является реальной политической фигурой — стар, слаб и не слишком крепок умом. Замшелый обломок имперского прошлого, ходячий экспонат музея. В Пандее всем и вся заправляет его молодая жена, кёнигин Итана Энгу.
— Женщина?
— Женщина. Если её супруг — ходячий музейный экспонат, то она — ходячий атомный реактор или даже ходячая атомная бомба. Энергии у мадам Итаны хоть отбавляй, и хорошо бы использовать эту энергию в мирных целях. Пандейские амазонки — это отдельная и очень обширная тема. Достаточно сказать, что женщины составляют большую — и лучшую — часть пандейской армии. Воинственные правнучки воинственных прабабок…
— А пандейские ведьмы? — безмятежно осведомился Мак.
— Ведьмы? Вижу, Максим, ты уже ознакомился с этой темой. Да, есть такие. Судя по имеющимся у нас данным, так называемые «пандейские ведьмы» обладают недюжинными экстрасенсорными способностями. Считается, что воспитанием ведьм занимаются дервиши — это нечто среднее между сектой и официальной религией. Пандейские дервиши напоминают Колдуна — того самого, с южного пограничья. Эти старцы в рубищах обладают целым рядом загадочных способностей и сильно влияют на внешнюю и внутреннюю политику Пандеи, хотя вроде бы держатся особняком. Вот такой там экзотический клубок, Максим. А теперь давай по существу.
— Я слушаю вас, Рудольф.
— Пандея — это наиболее благополучное государство континента. Там нет ни нашей разрухи, ни хонтийской политической чехарды, ни, тем более, атомных пепелищ. У Пандеи имеются к нам серьёзные претензии, однако пандейские амазонки сочли преждевременным хвататься за оружие и решили начать с переговоров. В Пандее, естественно, уже в курсе всех наших перемен, и не далее как вчера я получил от пандейцев официальное приглашение на переговоры. Место встречи — небольшой пограничный городок, райский северный уголок, который война обошла стороной. Это, пожалуй, одно из немногих мест на Саракше, где ещё можно увидеть, какой была эта планета до того, как безумцы из Центральных Держав отдали команду на запуск атомных ракет, и в воздух поднялись бомбардировщики с ядерным грузом на борту.
— И вы поедете?
— Нет — ты поедешь. Один — без меня.
— Я? — изумился Максим.
— Да, ты. Есть у меня основания полагать, что ты для этого более пригоден, чем я. А протокол соблюдён: пандейцы осведомлены о твоём высоком статусе и прекрасно знают, что ты отнюдь не рядовой чиновник для поручений. Что они нам предъявят, я могу только догадываться — с пандейцев станется и потребовать возврата дани трёхсотлетней давности, и даже признания Республикой своего вассального положения по отношению к пандейскому сюзерену. Полагаюсь на твой интеллект, Максим, а также на то, что ты уже приобрёл здесь кое-какой опыт общения с саракшианами. Война с Пандеей нам не нужна — худой мир лучше доброй ссоры, важно только, чтобы этот мир не оказался слишком уж худым. Кое-какие детали мы с тобой ещё обговорим, а в общих чертах ты свою задачу, надеюсь, понял.
— В общих чертах — понял. Рудольф, я хотел бы вас вот о чём попросить: пока меня не будет, позаботьтесь о Раде и о старике.
— Само собой разумеется. О них ты можешь не беспокоиться, побеспокойся лучше о себе. Тебе предстоит встретиться с ведьмой, — а во главе пандейского посольства наверняка окажется именно такая особа, — и это может оказаться не самым простым делом. А теперь о деталях. Компиляция информационных материалов по Пандее для тебя уже подготовлена, и кроме того…
…Интересно, думал Мак, возвращаясь к себе, и почему это Странник счёл меня более подходящим для этой ответственной дипломатической миссии, чем себя? Непонятно…
* * *— Вот, ваше превосходительство, — сидевший на переднем сидении невысокого роста ротмистр пограничной стражи, одетый в изрядно поношенную и выцветшую форму Легиона, махнул короткопалой кистью, перевитой жилами и похожей на старый древесный корень. — Мы почти приехали.
Ротмистр был стар. Служить он начал, по всей видимости, ещё во времена Империи, многое видел, многое пережил, карьеры не сделал, и потому выработал философский взгляд на жизнь. К «высокоуполномоченному Временного Совета» он обращался почтительно, но без подобострастия, и это Максиму нравилось — слишком уж надоел ему за последнее время явный и скрытый подхалимаж, царивший в коридорах власти.
