Борис Батыршин - Третий Меморандум
– Я ожидал, что так кончится. – заговорил наконец охрипшим голосом Казаков. – И принял меры. Я вооружил курсантов промышленных и сельскохозяйственных курсов. Юра Танеев с ними. Я предупредил Диму Колосова, чтобы был готов вывести из ангара бронемашины. Леонид сейчас даст сигнал. Уже дал.
Немая сцена длилась, и Координатор мог беспрепятственно продолжать.
– Своим экстремизмом вы – жёрло распылителя ткнуло в Голубева и Маляна, – поставили колонию на грань раскола и гибели. Вы словно пропустили мимо ушей сообщение экспедиции об обнаружении колонии хиппи на холмах. Вы готовились начать заварушку из-за Красовского. Я не знаю, кто из вас опаснее: ты, – кивок на Андрея, уже открывшего рот в попытке что-то объяснить, – нисколечко не интересующийся людьми, а только властью, ритуалами, званиями; или ты, – Баграт стоял, понурив голову, – желающий свободу и справедливость всем, даром и немедленно, и тут же подменяющий понятие «справедливость всем» понятием «справедливость нашим». Может быть, на этот раз я сбивчиво говорю, но зато я впервые что-то последовательно сделал!
За окном заурчал мотор «Защитника» – тяжёлого пушечного бронеавтомобиля БА-11. Слышен был ошеломлённый говор толпы. «Интересно, – мельком подумал Баграт, – куда направлено орудие, на коттедж или на толпу?»
– Сейчас мы сделаем следующее, – Казаков успокоился, голос стал ровнее. – Вы оба, а так же Лена и Стась (Крайновский вскинул бровь) будете выведены из состава Совета. Оставшийся состав примет более-менее упорядоченное положение о работе Совета, после чего общенародное голосование доизберёт пятерых новых членов Совета в возрасте старше шестнадцати. Если вы достаточно популярны – то вернётесь. Или кто-то из вас. Заодно, «малый состав» Совета решит, что делать с Красовским. Разумеется, все ваши посты остаются за вами. Вопросы есть?
– Александр, – в голосе Крайновского скользнула ирония, – а я что, до кучи?
– Что-то в этом духе, извини, Стась, – голос Казакова потеплел. – Просто хорошо бы побольше депутатов от народа…
В комнату вошел Дима Колосов в кожаной куртке автомеханика, остановился у порога.
– Товарищ Координатор, – отрапортовал он почти серьезно (Баграта передёрнуло), – ваши распоряжения выполнены. Всё по плану, Сань.
••••••••••••ХРОНИКА ГОЛУБЕВА
«…двадцать третий день. Наш координатор проявил решимость и энергию, которых я от него, признаться, не ожидал. Ощутив отчётливую угрозу своему центральному положению со стороны моего усиливающегося влияния, а с другой стороны – от фарисействующего Маляна, он произвёл нечто вроде переворота, вывел нас с Багратом из Совета и объявил довыборы. Честно говоря, в отношении меня его страхи были беспочвенны; я его очень уважал и ни при каком раскладе не лишил бы почётного положения. Но я готов признать свои ошибки – нужно было раньше поговорить с Александром по душам. Впрочем, я остался капитаном Котов; Следопытов же окончательно вывели у меня из подчинения. Мне же велено срочно провести ревизию хозяйства на всех точках – на предмет передачи дел новому командиру Следопытов: на мне теперь остаётся только Первоград, да маневренные группы.
В конфиденциальном разговоре Координатор попросил меня понять необходимость такого шага. Конечно, всё это никак не повлияло на мою решимость служить порядку и благосостоянию Колонии. Дальнейшие события показали, что такая бескорыстная служба – главное, что требовалось от способного человека в тех условиях.
Совет уже без нас приговорил Красовского к одиночному трёхлетнему изгнанию, принял писаные акты о пайках, о наказаниях, о деятельности Совета и назначил на 29 марта довыборы. Все эти решения прошли автоматически, так как в «Малом Совете» остались почти одни единомышленники Казакова…»
IX
Это на них во веки веков прокладка дорог в жару и в мороз.
Это на них ход рычагов; это на них вращенье колес. Это на них всегда и везде погрузка, отправка вещей и душ,
Доставка по суше и по воде Детей Марии в любую глушь.
Р. Киплинг– Стаксель на ветер! – надсаживался Крайновский. – Не спи, ржавый якорь тебе в…! Отпорным крюком зацепи и вынеси подальше!
Сердиться было с чего. Ял-шестёрка уже в третий раз пытался совершить поворот оверштаг – и в третий раз беспомощно зависал носом к ветру, беспомощно дрейфуя кормой вперёд, в сторону «Тариэля». так решили назвать тральщик, в девичестве «Альбатрос»; Стась отдавал распоряжения с него – в жестяной рупор, безжалостно надрывая глотку.
Уже третий день, как будущие мореходы и рыбаки упражнялись в непростом искусстве хождения под парусами. Если весельную науку худо-бедно освоить удалось – в основном, благодаря тому, что на ялах оставили по одной паре вёсел, отчего новоявленные галерные рабы перестали вёслами при гребле, – то парусное дело оказалось для курсантов Крайновского крепким орешком. Сам Стась худо-бедно ориентировался в этой непростой науке, сказались навыки, полученные под руководством отца, в яхт-клубе МИФИ. Но – единственный «морской волк» на кучу молодняка от четырнадцати до семнадцати? Самый старший из будущих мореманов, Неретин, как раз и командовал сейчас шлюпкой – Крайновский прочил его на должность капитана «Альтаира», парусно-моторной яхты, стоявшей на консервации, на мёртвых якорях. Пока будущий шкипер приобретал навыки парусного хождения на посудине поскромнее.
Баковый матрос – четырнадцатилетний курсант с редким именем «Матвей» – наконец понял, что от него требуется. Поднырнув под отчаянно хлопающий на ветру переднюю половину разрезного грота (Стась по инерции именовал его стакселем) он подхватил багор, поймал железным наконечником, увенчанным шариком, люверс на шкотовом угле, как мог далеко, вынес отчаянно хлопающий парус за борт, навстречу напору ветра. Парусина послушно выгнулась, принимая нагрузку, и ял попятился кормой вперёд, медленно, неохотно переползая носом линию ветра. На корме скрипело – Неретин дёргал туда-сюда железной загогулиной румпеля – подгребал пером руля, пытаясь заставить шлюпку ворочаться пошустрее.
– Не отпускай стаксель! – орал в жестяной матюгальник Стась. – Держи, пока не увалитесь, бляха-муха…!
Ял, наконец, перешёл на другой галс; грот туго хлопнул, наполнившись ветром. Баковый сам, без понуканий, опустил отпорный крюк – стаксель заполоскал, мотая в воздухе шкотом, упущенным разиней-стаксельным. Шлюпка немедленно рыскнула к ветру, потеряла едва-едва набранную скорость и снова, в четвёртый раз за это утро, беспомощно зависла в левентик.
