Грег Бир - Эон
– Так что же…
В голосе Лэньера чувствовалось раздражение.
– Подумайте, Патриция, куда девались камнежители? Почему они ушли отсюда и откуда взялись здесь?
– Не знаю, – спокойно ответила она.
– И мы не знаем. Еще не знаем. Римская – руководитель группы социологов. Может быть, они смогут ответить на этот вопрос.
– Интересно, сколько же это займет у них времени?
– Я жду, подождите и вы.
Патриция помолчала.
– Мне бы очень хотелось, чтобы вас не слишком раздражали мои вопросы.
Лэньер поднял брови и кивнул.
– Пожалуйста, не принимайте это на свой счет.
«Он постоянно в напряжении, – подумала она. – Что ж, я тоже. Только у него было время, чтобы привыкнуть, если вообще можно привыкнуть к чему-либо вроде библиотеки… или самого Камня. Почти наверняка есть и многое другое…»
Она внезапно представила себе лабиринт из грифельных досок в седьмой камере, заполненный погруженными в свои мысли математиками, сообща работающими над какой-то большой проблемой. За ними с огромного видеоэкрана, словно Бог, терпеливо наблюдала Хоффман. Лэньер был ее наместником.
– Римская – наполовину русский, – продолжал Лэньер. – Его бабушка была вдовой-эмигранткой, и ее фамилия была указана в документах на въезд в США ее сына. Он говорит на русском, как на своем родном, и порой выступает переводчиком между русскими и нами.
Шум двигателей усилился, и они нырнули внутрь северной стены четвертой камеры.
В пятой камере было темнее, чем в предыдущих. В верхних слоях атмосферы висело покрывало серых облаков, поглощая половину света плазменной трубки. Под облаками раскинулся вагнеровский пейзаж из бесплодных гор, напоминающих иззубренные глыбы антрацита, смешанного с окрашенным в темные тона гематитом. Между горами простирались глубокие долины цвета ржавчины, изрезанные водопадами, вливающимися в серебристые реки. Ближе к середине камеры горы удивляли своей невероятной формой – арки, гигантские изрезанные кубы, пирамиды с отбитыми вершинами и ступени из неровно лежащих плит.
– Что это такое, черт возьми? – спросила Патриция.
– Мы полагаем, нечто вроде открытой горной разработки. Два наших геолога – вы уже знакомы с одним Робертом Смитом – предполагают, что когда в толще Камня выдалбливались камеры, пятая не была закончена. Ее оставили как источник сырья, и Камнежители им пользовались. Это следы их деятельности.
– Отличное место для любителей фильмов ужасов, – заметила Патриция. – Вы не видите здесь замок Дракулы?
Они молча проехали через короткий туннель в шестую камеру. Когда шум поезда затих и за окнами посветлело, Лэньер встал.
– Конец линии.
Нижний терминал был похож на пещеру, облицованную плитами из красноватой породы и серо-черного астероидного камня. Платформа была расчерчена тонкими линиями, словно когда-то на ней стояли длинные извивающиеся очереди.
– Здесь когда-то находилась рабочая станция, – пояснил Лэньер. – Модифицированная шестая камера была конечной станцией. Вероятно, шестьсот лет назад.
– Как давно опустел Камень?
– Лет пятьсот.
Они поднялись по наклонному пандусу к зданию, построенному большей частью, из толстых прозрачных панелей, дающих обзор.
Долина была усеяна гигантскими массивными формами, цилиндрами, кубами и дисками, стоящими на ребре; все это напоминало чудовищных размеров монтажную плату. Прямо от здания терминала уходил к дальней стене ряд шарообразных резервуаров. Стена была, по крайней мере, сто метров в высоту, а диаметр резервуаров – вдвое меньше. Ниже, между сферами и лежащими на боку цилиндрами, лежал глубокий канал, заполненный сверкающей водой. Вдоль него выстроились циклопических размеров насосные агрегаты. Над всем этим плавали клочья густых черных облаков, неожиданно изливавшиеся дождем или снегом. Где-то что-то постоянно пульсировало, что, скорее, ощущалось, чем слышалось – словно инфразвуковые биения движущихся гор или далеких морских глубин.
Глядя вперед и вверх, сквозь облака, Патриция видела туманный образ противоположной стороны камеры, заполненной таинственными механизмами.
– Здесь нет никаких движущихся деталей, кроме больших насосов, а их немного, – сообщил Лэньер. – Строители рассчитывали на естественный погодный цикл. Идет дождь, поглощает тепло, вода собирается по каналам в неглубокие пруды, испаряется, и системы сохранения атмосферы забирают тепловую энергию – принцип нам все еще непонятен.
– Для чего все это?
– Когда Камень только проектировался, в шестой камере должен был быть еще один город. Но строители установили, что он может создавать тяготение лишь до трех процентов «же». Незадолго до того, как Камень был оборудован – и перед завершением разработки камер, – они нашли способ, как позволить Камню ускоряться за пределами его возможностей. Метод был сложным и дорогостоящим, но это дало Камню такую подвижность, от которой проектировщики не могли отказаться. Так что шестая камера была оборудована специальной амортизирующей аппаратурой, и то, что мы видим, лишь малая ее часть. – Он кивнул на панораму за окном. – Вот почему ни в одной из камер поверхность не наклонена, и ни один пруд или река не имеет защитных барьеров. Они просто не нужны. Шестая камера может избирательно подавлять инерционные эффекты любого объекта внутри Камня. В общих чертах можно сказать, что она компенсирует эффект ускорения и замедления всего корабля. Вот почему в поезде отсутствовали инерционные эффекты. Система является саморегулирующейся, хотя мы еще не нашли ее мозг.
Дождь ударил по прозрачной крыше и залил сорокапятиградусный склон над лестничной клеткой. Лэньер замолчал, глядя на бисеринки и ручейки воды.
– С тех пор эта аппаратура модифицировалась и увеличивалась. Когда-то она занимала около трех квадратных километров, а остальная часть шестой камеры использовалась для производства и исследований, которыми нельзя было заниматься в городах. Теперь же она обслуживает и седьмую камеру.
Четыре человека в желтых непромокаемых плащах прошли по берегу канала рядом с терминалом. Их машина стояла в нескольких метрах отсюда на приподнятом дорожном полотне.
– Наш комитет по встрече, – пояснил Лэньер.
Они поднялись на верх здания. На лестнице было холодно, и Патриция поежилась под порывом ветра. Над головой мягко шумел дождь. Сквозь ручейки воды на стекле, сквозь разрыв в облаках, она увидела противоположный – северный – купол. Все остальные купола были фактически пусты, лишены каких-либо черт. Этот же пересекал ряд параллелепипедов, расположенных на равных расстояниях, словно крутой лестничный пролет. На поверхности каждого параллелепипеда виднелись очертания эллипса. Параллелепипеды, по ее оценке, были, по крайней мере, километровой ширины, а эллипсы – вдвое меньше.
