Боб Шоу - Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра
Позже, когда они лежали в пергаментном свете спальни при спущенных жалюзи, он изумленно смотрел в потолок. А ведь это, подумал он, значит быть в здравом рассудке. Он насыщал свое сознание ощущением разрядки и удовлетворения, омывающим каждую клетку его тела. В таком настроении все, что связывает с фактом бытия, прекрасно. В эти минуты он мог испытать необыкновенную радость от тысячи обычных, забытых когда-то вещей, таких, как хождение по горам, рубка дров, вкус пива во рту или создание стихов.
Он положил руку на прохладное бедро Кэт.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. — Ее голос был сонным.
Бретон кивнул и осмотрел комнату совершенно по-новому. В притененном солнечном свете было что-то средиземноморское — он был мягким, но совершенно чистым. И не выявлял никаких изъянов во Вселенной В. Ему вспомнилась удивительно подходящая к обстоятельствам строфа одного стихотворения.
Когда работал кистью Каналетто[4],
Казалось, вовсе он не пишет стену,
Но страсти силой заставляет камни,
В раствор одевшись, на свое лечь место.
Он приподнялся, опершись на локоть, и взглянул на Кэт.
— Я должен называться Каналетто, — сказал он.
Она посмотрела на него с несмелой улыбкой, а потом отвернула лицо. И Джек знал, что сейчас она думает о Джоне. Он опустился на подушку и рассеянно провел пальцем под ремешком часов, коснувшись скрытой под кожей выпуклости хрономобиля. Единственным изъяном во Вселенной В было существование Джона Бретона.
Но это положение вещей было, разумеется, преходящим.
VII
Джек Лармур скучающе смотрел через полукруглое стекло вездехода на плоскую, монотонную поверхность Луны. Двигатель вездехода работал на самых больших оборотах, но западный берег Моря Спокойствия, к которому он направлялся, казался таким же далеким, как и в начале пути. Время от времени Джек широко зевал и насвистывал унылый мотивчик. Он скучал.
В Пайн-Ридже, в Висконсине, перспектива работы в радарной службе Луны казалась неслыханно захватывающей и интересной. Теперь, после трех месяцев патрулирования трансляционных станций, он достиг состояния, когда начал вычеркивать дни в специально для этой цели изготовленном календаре. Он знал, что Луна безжизненна, но не представлял, однако, как плохо будет переносить полное отсутствие жизни.
«Если бы только, — подумал он уже в тысячный раз за время этого путешествия, — если бы только хоть что-нибудь шевельнулось».
Он откинулся назад, зевая особенно широко и поводя плечами, насколько ему позволяли скромные размеры кабины вездехода, когда внезапно что-то мелькнуло и сразу же исчезло на поверхности кратера, находившегося перед ним на расстоянии какой-то сотни ярдов. Инстинктивно он нажал на тормоз, и вездеход остановился с противным писком. Лармур выпрямился в кресле, рассматривая раскинувшееся перед ним пространство и размышляя, не шутит ли с ним воображение. Минуло несколько невыносимо долгих секунд, во время которых лунный пейзаж оставался в блаженном спокойствии. Лармур уже хотел двинуться дальше, когда снова что-то мелькнуло, на этот раз левее, но немного ближе.
Он нервно проглотил слюну. На этот раз его взгляд наконец уловил это движение: какой-то пушистый, черный предмет величиной примерно в футбольный мяч, на миг подскочил над поверхностью Луны, чтобы немедленно снова спрятаться. Это явление повторилось по меньшей мере трижды, и каждый раз в другом месте.
— К черту! — сказал Лармур громко. — Если окажется, что я открыл лунных сусликов, то мое имя войдет в историю.
Рукой, которая чуточку дрожала, он потянулся к тумблеру радиопередатчика, но в ту же минуту осознал, что от Третьей базы его отделяет значительная выпуклость лунной поверхности, так что он не сможет установить контакт.
Перед лобовым стеклом вездехода вновь нахально высунулся пушистый шар и исчез. Лармур колебался не долее секунды, после чего быстро отсоединил отводную трубу, загерметизировал скафандр и приступил к необходимым для выхода из лунного вездехода приготовлениям. Спустя несколько минут он, с трудом подавляя ощущение нереальности, вылез из вездехода и стал неуверенно приближаться к месту, где в последний раз заметил движение. Продвигаясь вперед, он все время высматривал, нет ли вокруг чего-нибудь вроде нор сусликов, но многовековой слой лунной пыли был идеально гладким, если исключить беспорядочные следы его собственных ног.
Вдруг несколько пушистых шариков выпрыгнуло вблизи в радиусе пятидесяти шагов. Затаив дыхание и сосредоточив внимание, он постарался зафиксировать взглядом точку появления ближайшего. Шагая неуверенно в условиях низкой гравитации, он приблизился к этому месту и насупил свои рыжие брови, убедившись в отсутствии какой-либо ямки, которая могла бы быть связана с таинственным явлением.
Он опустился на колени, чтобы изменить направление световых лучей, отражающихся от поверхности Луны, и тогда заметил напоминающее тарелку углубление с маленькой дырочкой посредине. Заинтригованный еще больше, он осторожно разгреб пыль, обнажив находящуюся на глубине трех дюймов скальную породу. Показалось правильное округлое отверстие диаметром около дюйма, как бы прорубленное сверлом. Лармур сунул в нее палец, но немедленно выдернул его, поскольку жар проник даже через перчатку. Скала в отверстии была раскалена буквально докрасна.
Лармур сидел на корточках и с беспокойством всматривался в черное отверстие. Он безрезультатно ломал голову над решением этой проблемы, когда на расстоянии всего нескольких футов молниеносно выскочил очередной серый шарик. На этот раз он почувствовал, как вздрогнул под его ногами лунный грунт. Это внезапно подсказало ему ответ — и это был такой простой ответ!
На Луне, где нет воздуха, в котором могли бы висеть распыленные частицы, пыль приобретает форму небольшого компактного твердого тела, которое падает на грунт быстрее, чем успевает заметить человеческий глаз. А единственной силой, которая могла бы оторвать от поверхности такие штуки, было падение метеорита!
А он, Лармур, покинул безопасное убежище вездехода, чтобы прогуливаться без всякой защиты в метеоритном ливне невиданной до сих пор интенсивности, среди снарядов, выпущенных миллиарды лет назад. Готовый рвать на себе волосы от собственной глупости и отсутствия опыта, он вскочил и неуклюжими прыжками помчался к ожидавшему его вездеходу.
Старый четырехмоторный самолет тяжело тащился в ночном небе над северной Гренландией. Внутри его цилиндрического ворчащего брюха Денис Содерман заботливо склонился над своей аппаратурой, время от времени подкручивая ручки настройки. Он работал четко и сноровисто, но с пренебрежительным видом человека, который, хотя и убежден, что выполняемая им работа полезна, знает, что он создан для более высоких целей.
