Дональд Уэстлейк - Белая ворона
- Погоди - ка. Что значит "разумеется"?
- Там, где не существует притеснений, вооруженным революционерам не так легко добиться успеха. Тут немало молокососов, готовых измазать краской памятник Вулфу и Монт - колму, причем, конечно же, фигуру Вулфа. Но когда речь заходит о том, чтобы взять винтовку и начать отстреливать всех, кто говорит по - английски, большинство молокососов предпочитает шмыгнуть в кусты.
- Всей душой согласен с вами, - проговорил Гроуфилд. Кен едва заметно улыбнулся.
- Не имеет значения, на каком языке ты говоришь, Гроуфилд, - сказал он. - У меня есть и более веские причины хотеть пристрелить тебя.
- Слушай, я стараюсь ладить с тобой, - напомнил ему Гроуфилд. - Постарайся и ты.
- Ладно, пожалуй, ты прав. Альберт Бодри был членом "Ле квебекуа", самой оголтелой и военизированной шайки борцов за освобождение Квебека.
- Они что, стреляют в тех, кто говорит по - английски?
- Нет, не всегда. Они отстаивают такого рода действия, но не продержатся долго, если и впрямь начнут стрелять.
- Тогда почему они напали на меня? И почему говорили друг с другом по - английски?
- Правда?
- В машине, пока мы ехали к той хижине. Я тебе уже рассказывал. Я был в сознании, хотя и не мог пошевелиться.
- И они поговорили по - английски, - задумчиво проговорил Кен. - Второй парень тоже был французский канадец?
- У него был другой акцент, - ответил Гроуфилд. - Немного похож на немецкий, хотя и не совсем.
- Голландский?
- Нет, вообще не германский. Грубоватый такой.
- Хм - м - м - м, - протянул Кен, глядя в пространство и размышляя о чем - то. - Возможно, все это объясняет.
- Что?
- Мы никак не могли понять, что замышляют в "Ле квебекуа", - ответил Кен. - Мы не знали, при чем тут вообще эта шайка. Но если Бодри говорил с доктором по - английски, стало быть, доктор не знал французского, и английский был их единственным общим языком. Может, они какие - нибудь маоисты? Там не было китайцев?
- Китайцев? Ты что, дурачишь меня?
- Нет. Между Францией и красным Китаем существует тонкая ниточка, о которой ты, наверное, не подозреваешь.
- Ну - ну...
- Эти страны очень похожи одна на другую, - сказал Кен. -
Если в восточном блоке красный Китай противостоит России, в западном Франция точно так же противостоит США. Обе эти нации многочисленны, глупы, хорошо вооружены и стремятся скрыть свои комплексы неполноценности. Это две ядерные державы, более - менее независимые от общемирового баланса сил, и их приверженцы в разных частях света симпатизируют и Франции, и Китаю. Канадские сторонники независимости Квебека, к примеру, дружат с маоистами из черных общин в Штатах.
- Господи! - изумленно воскликнул Гроуфилд. - Неужели я - единственный человек в мире, который не связан ни с одной организацией психопатов?
- Нет, Гроуфилд, ты принадлежишь к подавляющему большинству. Почти во всех этих организациях числится по десять - двадцать членов, и лишь в одной - двух наберется больше сотни. Но для судеб мира эти десять человек значат больше, чем десяток тысяч таких, как ты, сидящих перед телевизорами и считающих себя всезнайками, потому что наслушались Уолтера Кронкайта.
- Мир миру рознь, - ответил Гроуфилд. - Мне в моем мире прекрасно жилось и без вас, и без Уолтера Кронкайта. Ладно, не будем спорить. Ты хочешь сказать, что этот Альбер Бодри шпионил в пользу коммунистического Китая?
- Возможно. Или в пользу Франции. Или в пользу какой - то другой страны, находящейся в китайской орбите. Албании, к примеру.
- А разве Албания в китайской орбите? Кен удивленно посмотрел на него.
- Так ты даже этого не знал?
- Спокойной ночи, Кен, - сказал Гроуфилд.
14
Китаец с винтовкой в руках по - домашнему улыбнулся Гроуфилду и попросил:
- Скажите что - нибудь.
Но Гроуфилд знал, что, стоит ему открыть рот и произнести хоть слово по - английски, как китаец тотчас застрелит его. Правда, никаким другим языком он не владел, а поэтому просто беспомощно стоял на месте.
- Вы должны заговорить, прежде чем звякнет колокольчик, - сказал китаец, и почти сразу же раздался звонок.
Гроуфилд струхнул так, что проснулся. Он сел и лихорадочно схватился за телефон, чтобы заставить его умолкнуть, но, когда поднес трубку к уху, ему стало еще страшнее: ведь стоит сказать хоть слово по - английски, и проклятый китаец его застрелит.
В трубке стояла тишина а в голове у Гроуфилда царило смятение. Гостиничный номер. Он забыл что - то важное.
- Гроуфилд? - нерешительно спросил звонивший.
- М - м, - ответил Гроуфилд, всячески избегая говорить по - английски. В голове все по - прежнему путалось, и он не хотел рисковать, боясь дать маху.
- Извините, если разбудили, - произнес голос в трубке.
- М - м.
- Это Марба. Может быть, позвонить позже?
- О - о! - Имя Марбы положило конец грезам наяву, в голове прояснилось, и теперь Гроуфилд узнал голос.
- Привет, Марба, - сказал он. - Нет, я в порядке, можете говорить. В чем дело?
- Мое начальство желает вас видеть. Понятное дело, не в гостинице.
- Конечно. - Гроуфилд приложил трубку к другому уху и поудобнее устроился на подголовнике. - Меня опять куда - нибудь доставят с эскортом?
- Не совсем так. Вы успеете собраться к десяти часам?
- А сейчас сколько?
- Без двадцати девять.
- К десяти? Конечно.
- Можно к вам сейчас заглянет один человек? Принесет вам кое - что.
- Пожалуйста.
- Хорошо, тогда до встречи.
Гроуфилд положил трубку и, поеживаясь, вылез из постели. Он все еще нервничал после кошмарного сна, а оттого передвигался нетвердыми шагами и слегка дрожал, но мало - помалу это прошло.
Несмотря на усталость, накануне вечером он никак не мог уснуть и после ухода Кена долго лежал на подушках и смотрел "Долгий сон" с французским переводом. То и дело в фильм вклинивались рекламные ролики, прославляющие канадские железные дороги, причем тоже по - французски. Они были сделаны весьма искусно. Горы и водопады надоедают сами по себе, а тут еще их виды сопровождались бесконечными диалогами на незнакомом языке, поэтому к концу "Долгого сна" Гроуфилд был вполне готов ко сну. Он выключил телевизор и свет и отключился сам - до тех пор, пока телефон и китаец не вернули его в реальный (или, наоборот, нереальный) мир.
Гроуфилд быстро оделся и стал чистить зубы, когда послышался стук в дверь. Он пересек комнату с щеткой за правой щекой и пеной на губах, как будто был загримирован под буйнопомешанного. Открыв дверь, Гроуфилд увидел улыбающегося коридорного с подносом, на котором лежал конверт.
Гроуфилд взял конверт и, роясь. по карманам в поисках четвертака, попытался выговорить "спасибо", но не смог - помешала щетка и зубная паста. Он нашел четвертак, который, как известно, лучше всяких слов, положил его на поднос, закрыл дверь и вскрыл конверт. Внутри лежала квитанция и короткая записка: