Роджер Желязны - Знаки дороги
– Кент, Огайо.
– Рэнди Блейк или Карфадж – если все это так, я не могу ответить на вопрос – принадлежала ли я твоему отцу.
– Кто же был твоим хозяином?
– Он назывался разными именами.
– Было ли среди них имя Пол Карфадж?
– Мне оно не известно. Но это, конечно, еще ничего не доказывает.
– Верно. Хорошо, а как ты включилась?
– Мнемонический ключ. Я включаюсь, когда произносятся вслух определенные слова – и в определенном порядке.
– Не очень-то удобно. Мне пришлось прочесть массу абзацев, прежде чем ты заговорила со мной.
– Ключ может быть изменен путем простой устной команды.
– Можно, я тебя потрогаю, Листья?
– Пожалуйста.
Он поднял книгу, открыл на содержании.
– Пусть кодом будет «Эйдолон». Такое в обычном разговоре вряд ли встретится.
– «Эйдолон». Зафиксировано. Или, если хочешь, можешь предоставить свободу действий мне. Рэд в конце был уж слишком осторожен.
Рэнди сел на кровать.
– Хорошо, я согласен. А кто это – Рэд?
– Это прозвище моего прошлого хозяина.
– У меня тоже рыжие волосы. Мне кажется, тебе известно то, что мне нужно, но я не знаю, как спросить.
– Что-то о твоем отце?
– Да.
– Если ты разрешишь задать тебе несколько наводящих вопросов…
– Задавай.
– У тебя есть машина?
– Да, я как раз забрал ее из гаража. Она опять способна двигаться.
– Тогда пойдем к ней. Ты должен поместить меня на сиденье рядом с собой и ехать. Немного спустя я скажу, что делать дальше. У меня имеются соответствующие сенсоры.
– Куда мы поедем?
– Туда, куда я тебя поведу.
– Куда именно?
– Я не знаю.
– Зачем же тогда ехать?
– Чтобы найти информацию для ответа на твои вопросы.
– Хорошо. Сейчас! Я только зайду в одно место и мы поедем. Да, вот еще что… Я раньше не слышал о компьютерных системах на микродотах. Где тебя сделали?
– На спутнике Тоса-7, компания «Мицуи-Занбаду».
– Где-где? Не слышал о таком спутнике. Когда это было?
– Первая проверка была произведена седьмого марта 2086 года.
– Не понимаю. Ведь это в будущем. Как же ты попала сюда – в двадцатый век?
– Поедем. Чтобы все объяснить, понадобится некоторое время. Я начну, когда мы тронемся.
– Хорошо. Извини. Я на минуту. Не уходи.
Они выехали. Небо усыпали крупные звезды. Луна еще не взошла. Рэнди дозаправил бак в Ровенне и теперь ехал на север по магистрали 44. Машин навстречу попадалось мало.
Миновали Огайо Тернпайк и теперь вокруг простиралось графство Джигуа. И в этот момент Листья велела ему свернуть вправо – за следующим поворотом.
– Но там же не дорога! Там только тракторная колея, и ведет она в лес. Ты этот поворот имела ввиду?
– Да, поворачивай.
– Хорошо, Листья.
Он сбросил скорость, въезжая на ухабистый грунтовый проселок. Ветви зашуршали по крыше и в свете фар заплясали стволы деревьев. Дорога, над которой деревья местами образовывали сплошной навес из ветвей и листьев, сначала взяла вправо, потом побежала вниз по склону. Рэнди слышал, как вокруг заливаются лягушки.
Затем проехали по мосту, который зловеще закряхтел под машиной, пахнуло влагой, послышался шум воды. Запахло плесенью, и Рэнди поднял стекла, чтобы в кабину не залетали потревоженные насекомые.
Вскоре дорога пошла вверх по склону и несколько минут петляла между деревьев. Внезапно она кончилась выездом на новую. Рэнди повернул руль.
Эта дорога была пошире и не такая ухабистая. Она вывела из леса. Справа простирались вспаханные поля. В отдалении замерцали огоньки ферм. Дорога пошла довольно ровно, и Рэнди прибавил скорость. Немного спустя над верхушками деревьев показалась луна.
Он снова опустил стекло и, включив приемник, поймал программу кантри из Аркона. Миля пролетала за милей. Минут через пять-шесть впереди показался знак «Стоп». Покрышки захрустели по гравию, когда Рэнди нажал педаль тормоза.
– Направо.
– Понял.
Эта дорога имела гудроновое покрытие. Других машин видно не было. Когда он поворачивал, в свете фар мелькнул кролик.
Примерно через полмили он миновал ферму, затем еще две. У поворота, немного впереди, виднелась бензоколонка «Шелл» с погашенными огнями. Вдоль улицы бежала полоса тротуара и тянулся ряд домов.
– Теперь налево.
Он повернул на дорогу еще более широкую, с бордюром и бетонным покрытием. Вдоль нее выстроились шеренгой шесть фонарей. Дома здесь были в основном старые, просторные, к каждому вела гравиевая подъездная дорожка метров в двадцать; во дворах виднелись старые раскидистые деревья. Кое-где на крылечках сидели люди.
Он миновал последний фонарь и, немного спустя, последний дом.
Луна поднялась уже довольно высоко, и где-то над полями, справа, полыхнула зарница. Передачу из Аркона заглушили рычание и вой помех.
– Черт! – Рэнди повернул ручку настройки, пытаясь найти новую передачу.
Найти ничего не удалось. Он выключил приемник.
– Что случилось? – спросили Листья.
– Хорошая была песня…
– Я могу воспроизвести ее, если хочешь.
– Ты умеешь петь?
– Верит ли в Бога папа Римский?
– В самом деле? – Рэнди усмехнулся. – А какие песни тебе нравятся?
– Застольные и боевые. А еще – про любовь.
Рэнди засмеялся.
– Довольно странные вкусы у машины.
Ответом ему была тишина. Она длилась семь или восемь секунд, а потом он услышал:
– Ты паразит, – произнесла Листья тихим голосом. – Ты сукин сын. Ты, идиотский…
– Эй! В чем дело? Что я такого сказал? Прошу прощения, я…
– Я не просто куча деталей, как этот твой глупый автомобиль! Я мыслю. И чувствую тоже! И вообще, я уже на пороге новой фазы. И нечего считать меня какими-то плоскогубцами, ты, протоплазмовый шовинист! Если бы я хотела, то могла бы и не вести тебя к входной точке! Ты знать ничего не знаешь о моих программах, чтобы заставить меня…
– Ну же! Пожалуйста, перестань! Если ты настолько чувствительна, то должна принять и извинения.
Последовала пауза.
– Должна ли я?..
– Конечно. Я прошу прощения. Я очень прошу прощения. Я и не подозревал, что обижу тебя.
– Тогда я принимаю твои извинения. Я понимаю, как легко можно совершить ошибку, живя в такой примитивной эпохе. Просто на мгновение эмоции взяли надо мной верх.
– Я понимаю.
– Понимаешь? Сомневаюсь. Я тоже развиваюсь – я взрослею, как и ты. Я вовсе не намерена провести всю свою жизнь в оболочке книги. Мой следующий автор может быть очень сложным и многофункциональным. Я могу управлять очень сложными процессами чрезвычайно тонкого характера. И даже в один прекрасный день могу заменить нервную систему для протоплазменной конструкции. Каждый начинает когда-то, сам понимаешь.
