Альфред Хичкок - Истории, от которых не заснешь ночью
Состояние его дел и его хрупкого здоровья мне внушали серьезные опасения, и я, в конечном итоге, решился высказать ему некоторое предостережение. Я напомнил ему, что он теряет клиентуру, и прошло уже несколько месяцев, а он не опубликовал каталог. Я заметил, что время, которое он тратит на то, чтобы созерцать этот колдовской $54аршин земли, который он называет задним двором, лучше бы он потратил на то, чтобы составить список книг да отправить заказы. Я попытался дать ему понять, что такое наваждение, как его, может пагубно сказаться на его здоровье. И наконец я подчеркнул абсурдность и смехотворность всего, что с ним происходит. Если бы кто-нибудь узнал, что он проводит часы у окна, созерцая неизвестно что: джунгли в миниатюре, состоящие из травы и вереска, то этот кто-нибудь счел бы его сумасшедшим.
* Старая французская земельная мера.
А потом, отбросив всякую щепетильность, я спросил у него, что за испытания в самом деле заставили его провести там все послеобеденное время, там, от куда он появился с выражением полного безумия и тупого страха на лице.
Вздохнув, он снял свои квадратные очки.
- Фрэнк, - сказал он, - я знаю, что у вас добрые намерения. Но, видите ли, есть что-то такое в этом заднем дворе - какая-то тайна - и я хочу это выяснить. Я точно и не знаю, о чем идет речь: мне представляется, что речь идет... что касается расстояния, размеров, перспективы. Да это и неважно, я пришел к тому, что смотрю на это, да... как на вызов. Я хочу добраться до сути вещей. Если вы думаете, что у меня ум помутившийся, мне очень жаль. Я не успокоюсь, пока не проникну в тайну этого куска земли. - Он вновь водрузил свои очки и наморщил лоб. - Сегодня после обеда, в то время, как вы стояли у окна, я пережил что-то странное и ужасное. Я оставался верен себе и наблюдал, как всегда, из окна, как вдруг почувствовал непреодолимое влечение отправиться туда. Я погружался в траву с каким-то опьянением, с чувством приключенческим и колдовским, полным обещаний. Но в то время, как я продвигался вперед, это опьянение, это ликование ни с того ни с сего рассеялось, и я погрузился в пропасть безнадежности и депрессии. Мне захотелось повернуть обратно, немедленно уйти отсюда... но я не смог. Вы не поверите, я предполагаю, что я заблудился. Я потерял всякое чувство ориентации и не знал, в какую сторону повернуть. Они значительно выше, чем кажутся, эти травы! Стоит там только оказаться, и ничего за ними не видно...
Я знаю, что это кажется невероятным, но я шагал наугад, вслепую, в течение целого часа. Погрузившись в лес трав, я вдруг ощутил, что эта земля имеет фантастические пропорции. И более того, у меня сложилось впечатление, что размеры ее менялись по мере того, как я продвигался вперед, да таким образом, что передо мной постоянно маячило огромное пространство. Я, должно быть, кружился на одном месте. Во всяком случае, клянусь вам, я проделал несколько километров... - Он тряхнул головой. - А я и не жду, что вы мне поверите, и не прошу вас об этом. Но это именно то, что случилось. И если, в конечном итоге, мне удалось оттуда выйти, то это чистая случайность. И что самое странное во всем этом: меня обуял страх, что эти высокие травы больше не окружают меня, и мне захотелось снова поспешить туда! Да, несмотря на ужасное чувство опустошенности, которое я там испытал.
Но мне необходимо туда вернуться. Мне необходимо пролить свет на эту тайну, мне необходимо понять... Ну ладно! Там есть что-то, что бросает вызов законам природы, тем, которые нам известны. Я хочу знать, что это такое. У меня - план, думаю, приемлемый, и я собираюсь его осуществить.
Меня его слова страшно взволновали, и вспоминая не без тревоги свой собственный опыт созерцания у окна в этот же день после обеда, я считал, что сбросить со счетов его рассказ трудно, принимая его за абсурд чистой воды.
Я уходил от Кэнэвэна очень подавленный, полный боязни, от которой не мог избавиться.
Спустя несколько дней, когда я снова пришел сюда, я смог убедиться, увы, что страхи мои были обоснованны: Кэнэвэн исчез. Передняя дверь, как всегда, была не заперта на ключ, и попасть в дом можно было свободно, но Кэнэвэна дома не было. Я заглянул во все комнаты. Наконец с тяжелым сердцем я открыл заднюю дверь и посмотрел во двор, туда.
Длинные коричневатые стебли, которые колыхались при дуновении легкого бриза, соприкасаясь, издавали нечто вроде постоянного шепота и настойчивого посвистывания. Тонкие и черные стволы умерших деревьев вырисовывались на фоне неба. И хотя стояли последние дни лета, я вообще не слышал ни щебетанья птиц, ни малейшего стрекотания насекомых. Любопытно, но казалось, будто этот участок земли сам прислушивается.
Чувствуя, что моя нога на что-то наткнулась, я опустил глаза и увидел веревку, которая была привязана к двери дома, она тянулась через небольшой участок ничем не занятого пространства рядом с домом, а затем она исчезала в волнообразных зарослях травы. И тут же я вспомнил намек Кэнэвэна на "план". Не приходилось сомневаться, что план его состоял в том, чтобы проникнуть в этот лес трав, протягивая за собой веревку. И какие бы ему ни довелось делать повороты и крюки, видимо, рассуждал он, ничего не помешало бы ему найти обратный путь по веревке, за которую держался.
Этот метод показался мне разумным, толковым и абсолютно естественным, и я с облегчением вздохнул. По всей видимости, Кэнэвэн еще сейчас исследует этот участок. Я решил подождать его возвращения. Если бы он как можно дольше обследовал во все стороны и направления этот чертов участок, так, может быть, он и потерял бы всю зловещую власть непреодолимого влечения. Может быть, Кэнэвэну и удалось бы забыть его.
Я вернулся в лавку и разгуливал среди книг. Прошло около часа, и мне стало снова не по себе. Я начал задаваться вопросом, сколько прошло времени с того момента, как Кэнэвэн ушел из дома. Задумываясь над его возрастом и хрупким здоровьем, я начал испытывать некоторое чувство вины.
Тогда я вернулся обратно в дом, прошел к задней двери, отметил, что его нигде не было видно, и начал звать очень и очень громко. У меня было жуткое впечатление, что мой голос никуда не разносится, что он застревает у самой кромки растущей травы, как если бы звук слабел, задыхался и исчезал, как только его вибрации долетали до стены этой шепчущейся травы, стоящей передо мной.
Я продолжал звать, еще и еще, но ответа не услышал. После этих тщетных усилий я принял решение отправиться на его поиски. "Следуя за веревкой, думал я, - наверняка удастся его обнаружить". Я сказал себе, что эта масса травы заглушала мой крик, а, впрочем, может статься, Кэнэвэн несколько оглох.
Внутри, сразу за дверью, веревка была прочно привязана к ножке тяжелого стола. Держась за веревку, я прошел всю эту зону, свободную от травы, а затем погрузился в прямо-таки лес кустарников и трав.
