Александр Казанцев - Том 1. Подводное солнце
– Не пойму, – признался Федор. – Как будто спускались, а попали на поверхность!
Женя довольно рассмеялась:
– Для ощущения широты и пространства привлечены движущиеся тени, городской шум и тот же искусственный солнечный свет, как бы снаружи проникающий на станцию. А сейчас смотрите. Подходит поезд. В него входят лишь с нашей, центральной, платформы. Выход – на крайние платформы, с которых можно подняться в город. Пассажиры всегда движутся в одном направлении и не встречаются в дверях вагонов. Иначе нельзя теперь. Слишком велика лавина людей в часы «пик». Старые станция расширяют, пристраиваются к ним дополнительные платформы.
Вагоны остановились. Их расположенные в шахматном порядке дверцы откатились.
– Я вхожу в вагон. Нет, вы остаетесь, – глаза Жени насмешливо щурились. – Мы увидимся вечером, когда соберутся все гайдаровцы. Я уезжаю одна на пробном поезде. Не бойтесь за меня, хотя у поезда и нет водителя. Поезд пойдет по туннелю сам собой, как станки в моем цехе. А вон там, по платформе, идет человек, которому будут завидовать девушки в хрустальных дворцах будущего!
Женя улыбнулась. Дверцы закрылись… Пробный поезд с единственной пассажиркой пронесся мимо него.
Федя оглянулся. К нему по платформе быстро шел невысокий человек в замшевом комбинезоне.
Глаза у подходившего были карие, яркие.
Друзья обнялись крепко и молча.
Взяв Федора за плечи, Алексей порывисто оттолкнул его от себя, чтобы лучше разглядеть.
– Ну, рассказывай!..
– Что же рассказывать? – спросил Федор.
Алексей пытливо глядел на друга.
– Я вижу, ты больше любишь молчать. Ну, так я заставлю тебя рассказывать молча.
– Что ты имеешь в виду?
– Увидишь.
И Алексей обнял друга за плечи.
Глава третья. Дворец звуков
Для уединенной беседы Алексей выбрал очень странное на первый взгляд место – концертный зал.
Однако в том зале не было ни партера, ни балкона, ни лож, ни даже эстрады.
Огромный зал с бюстами великих композиторов был разделен на много прозрачных изолированных кабин, в которых за столиками сидели молчаливые посетители.
Алексей запер за собой и другом толстую дверь и сказал:
– Садись, Федя… Непроницаемо для звуков. Здесь и побеседуем. Ты можешь заказать любую музыку, какую только пожелаешь. Я люблю думать под музыку. Мы оба будем думать вслух.
Федор сел в удобное кресло и всей грудью вдохнул воздух:
– Дышится, как в саду.
– Хорошо! Воздух нагревают или охлаждают, в зависимости от того, зима на дворе или лето, – сказал Алексей, вытягиваясь в кресле и зажмурив глаза. – Воздух увлажнят, обогатят кислородом, напоят ароматом цветов моря или леса, кому как нравится… Кондиционные установки теперь всюду. В каждой квартире может быть свой микроклимат.
– На капитанском мостике в хорошую пургу лучше, – рассмеялся Федор.
– А что? – оживился Алексей. – Даже пургу можешь в своей комнате заказать, если пожелаешь.
– Гм… – пробурчал Федор.
– Ну, вот, Федя… Обо всем мы говорили, а друг о друге так ничего еще и не сказали. А нам, гайдаровцам, есть в чем отчитаться друг перед другом. Что касается меня, – то у меня мало было интересного. Учился я все время в Москве, зато мой отец большей частью был в пустыне или на великих стройках. Ты знаешь, где он сейчас? В Монголии. Дошла очередь и до пустыни Гоби. Трудно с ней. Нет снеговых вершин, – нечем оросить пустыню. А все-таки берутся за это дело. Жаль, ты не видел моего отца. Он говорит, что вся полоса пустынь: Верхняя и Нижняя Гоби, Голодные степи, среднеазиатские пески… все эти пустыни незаконные.
– Как так незаконные? – спросил Федор.
– Потому незаконные, что во всем мире полоса пустынь кончается у тридцать пятой параллели, а у нас только начинается с тридцать пятой и «незаконно» идет дальше, на север. Отец считает, что произошло это из-за неблагоприятного совпадения многих факторов. Пустыни нашего континента, по его мнению, находятся в неустойчивом равновесии. Стоит изменить один какой-нибудь фактор, и все пустыни исчезнут сами собой. Вот этот-то фактор отец и ищет, чтобы попытаться изменить. Он надеялся на дополнительный результат, который может вызвать орошение западной части Кара-Кумов. Теперь основное зло он видит в пустыне Гоби. Если удастся хоть часть ее вырвать у природы, – природа не выдержит и сдастся. Быть может, пустыни исчезнут.
– Вижу, в кого ты уродился мечтателем!..
– Отец совсем не мечтатель. Это дотошный ученый и неутомимый инженер-практик. Ты познакомишься с ним. Когда я еще малышом просил его поддержать мой проект морского метрополитена, он не посмеялся над ребяческой затеей, а серьезно объяснил, что в наше время прежде всего надо бороться за изобилие и отвоевывать у природы самые плодородные земли, где особенно много солнца. Поэтому для реконструкции Каспия, говорил он, надо не рыть туннели, а дать пустыням воду великих сибирских рек. Тогда вода, земля и солнце в содружестве с человеком сделают чудеса.
– Правильно! Помню плотину, которая поворачивала реку вспять.
– Мой туннель не ко времени пришелся, – смеясь, ответил Алексей.
– А может быть, теперь? – спросил Федор.
– Проблема морского транспорта из Каспийского моря в Черное уже решена… Суда но каналу Волго-Дон давным-давно плавают. Есть другие транспортные проблемы, которые пока еще не решены…
Алексей загадочно взглянул на друга. Федору очень хотелось расспросить Алешу о Жене.
– Вот так я и рос, – спохватился Алексей. – Часто с отцом путешествовал по пустыням и по стройкам. Летом, конечно. Зимой учился. Ну, вот и все. Подвигов никаких не совершал, опыта не приобрел. Другое дело ты, тебе и рассказывать.
– О чем говорить… Учился и учился. Вроде тебя. Ну и…
– Нет, – прервал Алексей, – ты не так… Вот когда ты еще в мореходку свою не поступал, наверное, в порт бегал, кораблями любовался. Знал корабли?
– Знал. И капитанов знал.
– А помнишь, ты про трехмачтовую шхуну рассказывал?
– Плавал и на ней в мореходке. С лоцманами увязывался. Иностранцев по Маймаксе проводили. Выучился на штурмана дальнего плавания, стал ходить на полярных кораблях.
– А приключения?
– Не приключения – просто работа.
– А за границей плавал?
– Приходилось.
– А как ты капитаном стал?
– Не по заслугам, Старшим помощником ходил на ледокольном корабле…
– Капитан умер во время рейса, – а ты блестяще справился, заменяя его в условиях труднейшего плавания.
