Аркадий Стругацкий - Попытка к бегству
— Вот здесь живут затейники, — сказал Саул. — Видите, какой уютный, тёплый домик? А где–нибудь поблизости и уборная есть. Самое милое дело — брать «языка» возле уборной. Кстати, вы заметили, что здесь нет ни одной женщины?
Дверь домика раскрылась, оттуда вышли двое и остановились на крыльце. Раздался протяжный жалобный крик. Кучка людей в мешковине пришла в движение, построилась, и вдруг двинулась прямо навстречу глайдеру. Около крыльца закричали в несколько голосов. Вадим поспешно затормозил и посадил глайдер.
Он глядел во все глаза и ничего не понимал. Над ухом тяжело дышал Антон. Люди в мешковине приблизились и быстрым шагом прошли мимо. Вадим ахнул. Два десятка босых людей были впряжены в тяжёлые неуклюжие сани, в которых развалился закрытый по пояс шкурами человек в шубе и в меховой конической шапке. В руке он вертикально держал длинное копьё с устрашающе зазубренным наконечником. Лица запряжённых людей выражали радость, и они громко, ликующе вскрикивали. Вадим оглянулся на Саула. Саул провожал глазами странную упряжку, и рот его был широко раскрыт.
— Хватит с меня загадок, — сказал вдруг Антон. — Поезжай прямо к дому.
Вадим рванул руль на себя и домик стремительно бросился навстречу глайдеру. Люди в шубах, стоящие у крыльца, несколько секунд смотрели на приближающуюся машину, а потом с удивительной быстротой рассыпались полукругом и выставили вперёд копья. На крыльце запрыгал, что–то жалобно выкрикивая, круглый мохнатый великан. Он размахивал над головой широким блестящим лезвием. Вадим посадил глайдер перед копьями и вылез из кабины. Люди в шубах пятились, теснее прижимаясь друг к другу. Острия копий были направлены прямо Вадиму в грудь.
— Мир! — сказал Вадим и поднял руки.
Люди в шубах попятились ещё немного. От них валил пар и несло козлом. Под капюшонами блестели испуганно вытаращенные глаза и ощеренные зубы. Толстый человек на крыльце разразился длинной речью. Он был неимоверно толст и огромен. У него была гигантская трясущаяся физиономия. Физиономия блестела от пота. Он приседал, и снова выпрямлялся, и даже становился на цыпочки, тыкал мечом то себе под ноги, то в небо и визжал неестественно высоком жалобным женским голосом. Вадим слушал, склонив голову. Мнемокристаллы на его висках фиксировали незнакомые слова и интонации, анализировали их, и уже давали первые, ещё неопределённые варианты перевода. Речь шла о какой–то угрозе, о чём–то громадном и сильном, о жестоких наказаниях… Толстяк вдруг замолчал, вытер потное лицо рукавом и, надсаживаясь, прокричал что–то короткое и резкое. В голосе его было страдание. Люди с копьями сейчас же нагнулись и очень медленно двинулись на Вадима.
— Ну, всё ясно, — сказал Саул. — Начнём?
Он положил ствол скорчера на борт.
— Прекратите, Саул, — сказал Антон. — Вадим, в кабину!
— Ну, что вы раздумываете? — сказал Саул со злобой. — Это же дрянь, эсэсовцы! Жабы!
Люди в шубах всё надвигались короткими медленными шажками. Когда широкие блестящие лезвия упёрлись в грудь Вадима, он отступил и, повернувшись спиной, полез в глайдер.
— Типичный корнеизолирующий язык, — сообщил он, усаживаясь. — Очень ограниченный словарный запас, судя по всему. Мира они не хотят, это ясно.
— Давайте хоть страху нагоним, — попросил Саул. — Дать разок в воздух, чтобы они штаны потеряли!
Антон захлопнул фонарь. Люди в шубах вернулись к крыльцу и подняли копья. Все они смотрели на глайдер. На необъятной физиономии толстяка бродила презрительная ухмылка.
— Эх, вы! — сказал Саул. — Нужен вам «язык», или нет? Давайте возьмём этого жирного! Это же живой рапортфюрер!
— Да поймите же, — с отчаянием сказал Антон, — они не хотят с нами договариваться! И это их право! Ну, что мы можем сделать?
— Нужен вам «язык» или нет? — повторил Саул. — Преимущество внезапности мы уже потеряли. Здесь без боя не обойтись. Но есть ещё этот гад, который уехал на упряжке.
Ох, и лексика же у него! — с уважением подумал Вадим. Настоящий двадцатый век. Какой великолепный специалист! Он посмотрел на Антона. Антон был бледен и растерян. Никогда Вадим ещё не видел его таким.
— Одно из двух, — продолжал Саул. — Или мы хотим узнать, что здесь делается, или мы летим на Землю, и пусть сюда пришлют людей порешительнее. А нам надо решать поскорее, пока против нас только копья…
Мешкаем, подумал Вадим. Всё время мешкаем. А в хижинах умирают.
— Тошка, — сказал он. — Давай догоним упряжку. Там только один с копьём, там будет проще. Отберём у него копьё и пригласим на «Корабль».
— Ухмыляются, жабы, — проговорил Саул, глядя через спектролит.
Он выразительно погрозил кулаком толстяку на крыльце. Тот тряхнул щеками и не менее выразительно помахал мечом.
— Видали? — сказал Саул с весёлым бешенством. — Как мы друг друга понимаем, а?
— Попробую ещё раз, — сказал Антон и распахнул фонарь. Толстяк вскрикнул. Один из копейщиков широко развернулся, сдвигая рукав шубы к плечу, и с натугой метнул тяжёлое копьё. Железный наконечник с визгом полоснул по спектролиту. Саул даже присел.
— Ну, семь–восемь… — сказал он непонятно, но чрезвычайно энергично. Антон успел поймать его за руку. Глаза у Антона были как чёрные щёлки.
— Понятно, — сказал он зловеще, и задохнулся. Вадим, разворачивайся!
Вадим повернул глайдер.
— За упряжкой! — приказал Антон и откинулся на спинку кресла. — Здесь мы ничего не узнаем. — Проворчал он. — Какая–то непроходимая тупость.
— Дать разок в воздух, — пренебрежительно сказал Саул, — и бери их голыми руками.
Антон молчал. Глайдер пронёсся по пустынной улице и через несколько минут вылетел в поле.
— Я скажу вам только одно, — проговорил вдруг Антон. — Всем нам потом будет очень стыдно.
— А что делать? — спросил Вадим. — Люди–то умирают!
— Если бы я знал, что делать, — сказал Антон. — Комиссии и не снились такие обстоятельства.
«Какой комиссии?» — хотел спросить Вадим, но тут Саул произнёс:
— Да перестаньте вы стесняться. Раз вы хотите делать добро, пусть оно будет активно. Добро должно быть активнее, чем зло, иначе всё остановится.
— Добро, добро, — проворчал Антон. — Кому хочется быть услужливым дураком?
— Это уж точно, — сказал Саул. — Зато у вас совесть будет спокойна.
Они нагнали упряжку километрах в пяти от посёлка. Люди бежали по целине, спотыкаясь и увязая в снегу, а человек в шубе, нахохлившийся в санях, то и дело лениво тыкал копьём отстающих.
— Я снижаюсь, — сказал Вадим.
— Сядь перед упряжкой, — приказал Антон, — и поговори с ним. Саул, дайте сюда скорчер. И сидите в машине. Это не гад, а человек.
