Адам Робертс - Соль
— Я читала у Лукреция, — вдруг перебила Зорис, — что вся вселенная устроена таким образом. — Зорис питала страсть к древнему и новому латинскому. — Так считали древние: бесконечный дождь из пыли, падающий из ниоткуда в никуда. Лукреций говорил, что реальность появилась оттуда. Что-то вмешалось и изменило наклон падения, атомы начали сталкиваться и соединяться.
— Вряд ли он имел в виду радиацию, — заметила более прозаически настроенная Сипос. — Лукреций жил в древности, а тогда точно не знали подобных вещей.
— Наверное, это была поэтическая мысль, — сказал я.
Зорис отчего-то разозлилась.
— Да что ты вообще об этом знаешь? — почти прошипела она.
— Я читал книгу, — возразил я, сам немного раздражаясь. — «Природа вещей». Я читал ее дома у мамы.
— Но в переводе, — настаивала женщина, — не на древнелатинском.
— Латинский, — фыркнул я.
— Я могу прочитать на новом латинском, — заметила Сипос, пытаясь разрядить ситуацию.
Она в юности путешествовала по республикам Ватикана, насколько я знаю.
Но Зорис новость не впечатлила.
— Детский сад! — Она сплюнула. — Его можно выучить за день.
Гамар откашлялся. Препирательства заставляли его чувствовать себя не в своей тарелке. Сипос тоже не нравились ссоры. Из-за врожденного прямодушия она больше ладила с фактами, чем с мечтами.
— Основной вопрос остается нерешенным, — сказала она, немного повысив голос, стараясь замять предыдущую тему. — Что нам делать с уровнем радиации? Нужно что-то посущественней крыш и земляных нор.
Гамар кивнул:
— Необходимы две вещи: озоновый слой и магнитосфера.
— Именно в таком порядке?
— Как раз наоборот, — ответила Зорис.
Признаюсь, что я слишком близко к сердцу принял обсуждавшуюся тему, да к тому же немного разозлился на Зорис.
— Что за ерунда! И как же ты собираешься создать магнитосферу? — презрительно усмехнулся я.
Опишу ситуацию (хотя вы наверняка и без меня все знаете): у Соли очень слабая магнитосфера. В сердце нашего мира находится железно-никелевая лава, покрытая гранитом, в основном кварцем. Быстрота вращения сердцевины и покрова неодинакова, и эти различия создают магнитное поле, как и на Земле. Но на Соли разница в скоростях невелика, поэтому вырабатываемое поле не сильно ощущается.
Существует много теорий, но самое вероятное объяснение феномена состоит в том, что наш мир слишком стар. Ядро замедлялось на протяжении миллиардов лет. Это также проливает свет на другие факты. Возможно, поверхность планеты когда-то состояла из одного огромного соленого моря, но с годами вода терялась. Может, здесь царила жизнь, и жизнь разумная. Некоторые люди хвастались, что однажды откопают окаменелые останки праматерей Соли, другие настаивали, что никаких ископаемых обитателей на планете никогда не было и быть не может, не говоря уже о разумных существах. Кто-то до сих пор отказывался верить в скорую смерть планеты: в самом деле, имелись и другие теории, не менее достойные.
Магнитосфера лучше всего защищает от буйства солнечных лучей. Но наша для этого дела не годилась. Никак нельзя подтолкнуть ядро, проникнуть в сердце мира и Божьей рукой дать ему хороший толчок.
— Надо работать над закачиванием озона, или похожих экранирующих газов, в стратосферу, — сказала Сипос.
Традиционный ответ.
— Я говорил с ребятами, и у нас появился план, — заявил Гамар. — В конце концов, мы не обязаны закрывать весь мир, только самих себя. Почему бы не построить фильтр, огромный фильтр с километр в диаметре, и установить его на орбите над территорией Алса?
Мы, естественно, посмеялись над предложением, но Гамар, оказывается, говорил вполне серьезно. Он начал развивать свою концепцию. Щит можно сделать из кристаллов, выращенных на орбите; фильтр бы сделал солнечный свет в полдень переносимым, изменил бы температуру атмосферы и прекратил утренние и вечерние ветры. Через некоторое время философ начал злиться, видя наше непонимание великой идеи:
— Сами-то вы что можете предложить?
— Сошьем наполненное гелем одеяло и укутаем мир! — воскликнул я.
— Выроем норы и уподобимся кротам! — развеселилась Зорис.
— Бог нам поможет, — печально сказала Сипос.
После прибытия на планету атеизм начал распространяться среди алсиан с невероятной быстротой. Наверное, по большей части из-за того, что земля обетованная оказалась несовершенной. Бог не подготовил ее для нас. Конечно, вера — личное дело каждого. Многие из нас согласились на опросах назваться христианами, только чтобы «Алсу» разрешили присоединиться к флоту. Это древняя история, но изначально инициатива по проведению полета исходила от «Всемирного собора христианских церквей». Мы присоединились именно к ним, потому что ни одна из политических групп нас не принимала. С другой стороны, были и глубоко религиозные люди или хотя бы духовные. Я — один из них.
Некоторое время мы сидели молча, с той внезапной серьезностью, которая приходит при сильном опьянении. Я прижался лицом к внутренней стене щита, который мы только что построили. Снаружи шел невидимый, но ощущаемый нашими ДНК, как сказал Гамар, дождь из солнечных частичек. Я попытался представить его, нарисовать в воображении маленькие градинки или смертоносные пули, падающие тысячами на каждый миллиметр земли. Но не смог. По неведомой причине перед глазами стояли плавно опускающиеся снежинки, хлопья радиоактивности, которые кружит вьюга: белый пчелиный рой.
Солнце только всходило, что, наверное, и послужило причиной моей фантазии. Я подумал о пыли, которая спокойно лежит на земле, как снег, вместо того, чтобы мчаться сквозь горы внутрь планеты, как было на самом деле. Я представлял, как она накапливается веками — огромные потоки горячих частиц, дюны из белого палящего песка.
Позже Гамар и Сипос побрели на другой берег пруда, чтобы заняться сексом в воде. Я долго сидел в тишине рядом с Зорис. Через некоторое время начали вспоминаться наши с ней свидания на корабле, места, где мы любили друг друга. Мы боготворили уединение и искали уголки, где не было посторонних.
Я снова посмотрел на ее волосы. Лучи рассвета, профильтрованные куполом, казались абсолютно белыми; они отражались в ее черных волосах. Я потянулся, чтобы потрогать их, но Зорис отвела мою руку.
Странно: она, казалось, стала тихой и сентиментальной, медленно допивала водку с задумчивым выражением лица. Несколько секунд я наслаждался тишиной, чистотой момента. Я представлял нас в ее вселенной, в старой латинской поэме, падающими вместе, бесконечно летящими из ниоткуда в никуда. Самое большее, на что мы способны, это протягивать руку, пытаясь достать до проносящегося мимо товарища, кувыркаться в воздухе, как астронавты в невесомости, понапрасну жалея о потере гравитации.
