Лев Соколов - Застывший Бог
- В каком, - таком?
- Ну в каком. В плохом! Война вон, повсюду. Корпорации все под себя подмяли. Сильный слабого обирает. По лесам ночные твари шарятся, на людей нападают... Кругом все плохо, а вот правили бы женщины, так все бы было хорошо. Потому что вы мужчины существа грубые и примитивные, а мы - женщины, духовные и высокоразвитые. А у вас только и есть что этот... как его... мужской шо-ви-низм!
- А это еще чего такое?
- Ну... Это я еще и сама толком не поняла. - Призналась Русанка. - Надо будет еще тетушку Нивену об это расспросить. Она когда про это рассказывает очень волнуется, так что мне там не всегда все понятно...
- Ну и все равно. Не может быть чтобы Перун бабой оказался. Мужской это бог. Воин! Воины-то кто? Мы - мужчины! Деда говорит, так от богов заведено, потому что мужчины сильнее женщин.
- Ой, тоже, мне сильнее! - Спопугайничала русанка - Сила для грузчика бывает нужна. А мы зато ловчее! Да вот ты сам подумай, если бы великая Богиня создала вас как воинов, разве она бы оставила вам такое уязвимое место как ваш водопроводный кран? Стукни вам по нему разок хорошенько, - так только и можете что пучить глазенки, как рыба на берегу.
- Кран просто прикрывать уметь надо. Меня деда этому учит. Чуть что вполоборота и принять удар на бедро...
- А если бежать, - ведь небось болтается же и мешает.
- Ничего не мешает!
- Да мешает, мешает. Ты просто без него-то никогда не бегал.
- Будто ты с ним бегала!
- А в седло если неловко вскочить - так сами себе там - хы-хы - яишницу в смятку сделаете. Вот у нас женщин, - ничего не висит, не болтается на бегу, в седло вскакиваем легко. Мы природные воительницы, - от Богини так. Все у нас в теле разумно и красиво.
- У вас зато тоже эти... хм... сиськи! Болтаются! Еще хуже болтаются чем у нас краны!
- Да ничего не болтаются! - Отвергла Русанка. - Это у наших жриц плодородия болтается, - для них чем больше, тем лучше. А у нас воительниц - нет. Подбирают нас с детства так, от матерей, у которых спереди ничего не мешает. А потом, когда физические упражнения делаешь, с ростом мышц грудь-то женская, как-бы сама немного размазывается, вот. Нас поэтому древние греки, которых мы ходили завоевывать, так и прозвали. - амазонки; это значит "безгрудые". Только греки глупые были, они подумали что мы себе якобы сиськи сами прижигаем, чтобы грудь не мешала натягивать лук. Греков эта особенность наших пра-матерей так восхитила, что в некоторых районах у них у женщин даже стали заматывать грудь, чтоб не разрасталось, потому что большое вымя стало считаться некрасивым и варварским, вот.
- Как это, приматывать? - Удивился я.
- А вот так. Любили древние люди себя покалечить. В Китае вот например, женщины-аристократки бинтовали себе ноги, чтобы не росли ступни. У них ступня на всю жизнь маленькой и оставалась. Но это глупость, потому что на таких ногах толком и ходить нельзя. Сарматы и аланы бинтовали своим женщинам головы, чтобы те становились вытянутыми. Но грудь конечно бинтовать такая же глупость. Даже опаснее. Этак ведь, если неловко, и до рака домотаться можно... Так что на самом деле нам женщинам ничего мотать не нужно. А вот вам, - мужикам, наверно не мешало бы свой кран и мошну под ним привешенную, с детства заматывать, чтобы он лишка не рос, и воевать не мешал.
- Да ну ты что! - Возмутился я. Я и сам не понял почему, но мысль сделать что-то с его краном в сторону уменьшения почему-то наполнила меня неуютством.
- А чего? Зачем он тебе в бою? Ты м ним чего, лучше целишься, или бегаешь быстрее?
- Нет... но...
- Ну вот видишь. Мы - женщины, свое тело доводим до совершенства, чтобы стать лучшими воительницами. А вы - мужчины, себя почитаете воинами, а носитесь со своим стручком как курица с яйцом.
- Ты знаешь чего? Если батюшка-Перун нам чего привесил, значит так и надо. Это может ваша Богиня вам как попало части тела прилаживает. А наш-то батюшка Перун точно знает чего и зачем. Нужный кран, точно тебе говорю.
- Так я разве против, пусть висит. Я ж тебе говорю, в этом кране вся ваша слабость, а мы этим пользуемся.
- Ничего не слабость! Настоящий воин головой думает, а не краном.
- А-ха-ха-ха!
- Ты мне лучше скажи, ты вот говорила Альда тебя учит как нужно грудь выпячивать, а оказывается вас так специально отбирают, чтобы оно не росло.
- Ну не то чтоб совсем же не росло. Она у меня будет небольшая, но ладненькая. Как раз такая чтоб твой кран вверх повернуть.
- Тьфу, баба она и есть баба... Вот вырасту, поглядим еще кто-кого.
- Да уж поглядим. - Лукаво улыбнулась она.
***
- Деда, - спросил я тем же вечером, когда мы проводили гостей, - у тебя эта Альда никаких секретов сегодня не выпытала?
- Каких-таких секретов? - Удивился дед. - Чего это ты спросил?
- Не знаю каких. Мне вот Русанка сказала, что они у нас все секреты выпытать могут.
- Понравилась тебе Русанка?
- Хвастливая, задается много, и в Перуна не верит.
- Это да. Ну а вообще?
- Когда гадости не говорит, так ничего, терпеть можно.
- Хм... А знаешь зачем я Русанку и тетушку Альду в гости пригласил?
- Чтобы с Путаной свой водопроводный кран тренировать.
- Бхе-кхе... Мда, мы с путаной Альдой старые знакомые... Но была еще одна причина.
- Какая?
- Понимаешь. Я не хочу чтобы ты вырос зашоренным.
- Это как?
- Ну, в свое время когда люди ездили на конях, то одевали им на глаза шоры - это такие пластинки, которые позволяют коню глядеть только вперед. С такими шорами конь не видит что у него по сторонам, поэтому бежит куда направят, пока человек не задаст ему поводьями другое направление. Вот и я не хочу, чтобы ты таким конем был, кто бы потом не держал твои поводья. Хочу чтобы ты широко на мир глядел. Чтобы свою веру крепко держал, но и к вере и взглядам других терпимо относился. Есть ведь такие варяги, которые кроме своей веры и приказов старших ничего не видят. И прежде чем ты с ними познакомишься, я хочу чтобы у тебя вырос свой взгляд на мир.
- А ведь я еще ни одного варяга кроме тебя не видел, деда, - внезапно осенило меня.
- Увидишь, куда денешься. Но не уверен, что все из них тебе понравятся...
***
Возьмемся, однако, за древнегреческий, Мишук. - Решительно сказал дед.
- А зачем он мне?
- Затем, что в старину Латынь была языком для практического общения и войны, а греческий - для высокоумных бесед, духовных исканий, и выпендережа. Вот был такой римский дядька, Гай Юлий Цезарь, я тебе о нем как-нибудь поподробней расскажу. Так вот этот Цезарь короче однажды поставил себя выше коллектива, зазнался. Ощутил, так сказать, головокружение от успехов. Коллектив ему не простил, подобрался к нему гуртом, и ножами затыкал. Цезарь-то смотрит, среди прочих его друг Децим Брут тоже энергично ножом тыкает, удивился так неприятно, и говорит, мол - и ты, Брут? А тот ему в ответ - и я, Цезарь. Цезарь от обиды на друга и умер... Так ты заметь, Мишка. Говорят, хоть и был Цезарь гордым римлянином, а свое предсмертное "и ты Брут" произнес на греческом! Молодец мужик, - ведь помирал уже, а все выпендривался...
