Джеймс Блиш - Сеятели для звёзд
Долина узкой косой уходила вдаль, примерно сто футов на сто, а потом превращалась в обширное веерообразное пространство. Над долиной слабо мерцала красивая дымка. Землянину пейзаж показался бы жутко тоскливым. Но сейчас его созерцали совсем другие глаза.
— Готов спорить на все, что угодно, — весело сказал Свени, — что такой земли не найти на всем Ганимеде. Если бы…
Майк обернулась и посмотрела на него. Свени замолк на полуслове. Но Майк, несомненно, прекрасно поняла, о чем идет речь. К сожалению, Рулмана уже не было на Ганимеде, и он не мог разделить их восторгов. Хотя ему наверняка не дожить до конца перелета. Да и выжить на той планете он не смог бы, но тем не менее отправился на корабле вместе с детьми. И вместе с ним исчезли знания, которыми обладал только он один.
Да, Свени понимал, что Рулман великий человек. Возможно, даже более великий, чем его отец.
— Веди машину вперед, — тихо проговорил Свени. — Я пойду сзади.
— Зачем? Здесь отличная почва. Машина легко пойдет даже на оставшихся колесах. Лишний вес ей не повредит.
— Да нет, меня не вес волнует. Просто хочется пройтись пешком. Ведь… Черт возьми, Майк, ведь я только-только должен быть родиться. По-настоящему. Ты это понимаешь? А младенцы не появляются на свет на четырнадцатитонных вездеходах!
КНИГА ВТОРАЯ. ЛЮДИ «ЧЕРДАКА»
…и сказано в Книге, что после прихода
Гигантов на Теллуру с далеких звезд поверхность ее
была сочтена непригодной для жизни и злой. И
поэтому сделали Гиганты так, чтобы люди всегда
жили над поверхностью, всегда в воздухе, в лучах
солнца и звезд, дабы помнили, откуда пришли
некогда их создатели Гиганты. И еще некоторое
время жили Гиганты среди людей, учили их говорить,
писать, плести нити, делать много разных иных
вещей, которые нужны людям и о которых сказано в
писании. А после отправились они к далеким
звездам, сказав: «Владейте этим миром, как своим
собственным, и хотя мы еще вернемся, не бойтесь
этого, потому что этот мир ваш — навсегда!»
Книга законов1
Хонат, Прядильщик Мешков, был вытащен из сетей первым из всех заключенных, как и надлежало архиеретику, самому главному преступнику из всей банды. Рассвет еще не успел наступить, но стражники, делая большие горизонтальные прыжки, повели его сквозь бесконечные, пахнущие мускусом сады орхидей. Стражники были такими же, как и Хонат — маленькие, сгорбленные, с узловатыми мышцами, длинными безволосыми хвостами, которые закручивались в спираль по часовой стрелке. За ними торопливо прыгал привязанный к длинной тонкой лиане Хонат, стараясь попасть в такт их прыжкам. Иначе, соскользнув вниз, он оказался бы тут же «подвешен» на тонкой лиане и погиб, так и не достигнув места Суда.
Конечно, в любом случае после рассвета он отправится в путь к Поверхности, туда, на неизведанную глубину в десятки футов. Но будучи даже архиеретиком среди всех Усомнившихся, он не спешил начать это путешествие — даже если бы в конце его ждал милосердный, ломающий позвоночник рывок лианы — прежде, чем Закон повелит: ОТПРАВИТЬ!
Переплетенные, петляющие стебли лиан толщиной с человеческое тело распростерли над прыгунами свою сеть и резко ушли вниз, когда группа достигла края леса папоротниковидных деревьев, окружавших рощу из хвощей. Стражники остановились, готовые начать спуск. Теперь все члены группы смотрели на восток, поверх погруженной в туманную мглу части впадины. Звезды все быстрее и быстрее бледнели на небе. Только яркое созвездие Попугая можно было еще определить без труда.
— Хороший будет день, — сказал охранник довольно миролюбиво. — Лучше отправляться вниз в хорошую погоду, чем в дождь, верно, Прядильщик?
Хонат вздрогнул, но ничего не ответил. Само собой, все знают, что внизу, в Аду, всегда идет дождь — влага конденсировалась на миллиардах вечнозеленых листьев и стекала обратно, в черные болота, напитывая Ад.
Ад поверхности был таким же вечным, как и ветви деревьев.
Хонат огляделся. Огромное красное солнце уже поднялось на треть своего диска. Вот-вот должен был появиться и голубой, яростно горячий спутник красного гиганта. До самого горизонта океаном черной нефти колыхался Лес. Покачивания верхушек создавали иллюзию волн. Только с близкого расстояния глаз начинал выделять мелкие детали, и мир становился таким, каким и был на самом деле — громадной многослойной сетью, с избытком поросшей папоротниками, мхами, грибами, впитывающими влагу орхидеями, с яркими растениями-паразитами, сосущими живительный сок из лиан, деревьев и даже друг из друга. Плотно прилегая друг к другу, листья умудрялись накапливать целые озерца воды. Где-то уже хрипло затянули утреннюю песню древесные жабы и пищалки. Скоро они замолчат, когда станет светлее, и концертную программу продолжат внизу крики ящериц — этих душ проклятых, а может, дьяволов, за этими душами охотящихся. Кто знает?
Слабый порыв ветра, пронесшийся над чашей-впадиной рощицы хвощей, заставил сеть лиан под группой стражников слегка покачнуться, словно челнок ткацкого станка. Хонат автоматически сохранил равновесие. Правда, одна лиана, к которой он протянул руку, вдруг злобно на него зашипела и уползла в темноту. Это была хлорофилловая змея, поднявшаяся из древнего мрака своего охотничьего уровня, чтобы поприветствовать солнце и высушить на легком ветерке занимающегося утра свои чешуйки. Внизу, вырванная из спокойствия своего гнезда разгневанной змеей, древесная обезьяна перепрыгнула на другое дерево, изливая в пронзительных воплях свою обиду и всячески понося обидчика, не забывая при этом совершать спасительные прыжки. Змея, конечно, не обратила на обезьяну никакого внимания, поскольку речи людей не понимала, но группа на краю папоротников одобрительно захихикала над скабрезностями подражавшей людям обезьяны.
— Да, не очень-то они вежливы там, внизу, — сказал второй охотник. Подходящее место для тебя и твоих еретиков, Прядильщик. Ну, пошли.
Пуповина, привязанная к шее Хоната, натянулась, и его охранники зигзагообразными прыжками направились вниз, в чашу Трона Правосудия. Пуповина то и дело грозила зацепиться за его руку, хвост или ногу, делая его движения отвратительно неграциозными. Наверху звездные крылья Попугая замерцали и начали исчезать в голубизне дневного света.
В центре чаши, на блюдце из плетеных лиан стояли плетеные, кожано-лиственные хижины, тесно прижавшиеся одна к другой, привязанные к веткам, а иногда и свисающие с веток, слишком высоких или тонких, чтобы на них смогли закрепиться лианы. Эти хижины-мешки были хорошо знакомы Хонату, потому что он сам делал такие хижины. Самые лучшие, похожие на вывернутые цветки и автоматически раскрывающиеся от утренней росы, но плотно и надежно смыкающиеся вокруг своего хозяина с наступлением вечера, были его собственным изобретением и даже плодом труда его собственных рук. Они пользовались широкой популярностью и повсеместно имитировались.
