Георгий Мартынов - Каллисто
Интерес к кораблю и нетерпеливое ожидание выхода его экипажа усиливались все больше и больше.
В лагере экспедиции на весь этот шум не обращали никакого внимания. Ученые деятельно готовились к предстоящей работе. Считалось вполне вероятным, что корабль за все время своего пребывания на Земле не переменит места стоянки, так как трудно было предположить, что его запасы энергии не ограничены, а для того, чтобы оторваться от земли, требовалось чудовищное количество этой энергии. Исходя из этого соображения, на совете руководящего состава было решено подготовить все материалы для работы на месте, которая мыслилась как ознакомление гостей с жизнью Земли во всех ее проявлениях. Предполагалось, что в составе экипажа находятся ученые различных специальностей и что их будут интересовать все области человеческой деятельности. По мнению Ляо Сена и Лежнева, на изучение языка гостей или на изучение ими одного из языков Земли (в зависимости от того, который окажется для них легче) потребуется не менее двух месяцев, и то если такая задача окажется вообще осуществимой. Последнее особо подчеркивалось Лежневым, который мало верил в успех.
— Может случиться, — говорил он, — что как мы, так и они не сможем воспроизвести звуки языка друг друга.
Мало кто разделял это мнение, но среди скептиков были и такие авторитетные лица, как Штерн и Манаенко. Старый академик напоминал об эпизоде с появлением цилиндра во время первого осмотра корабля и был непоколебимо убежден, что металлическое пощелкивание было звуком голоса кого-то из членов экипажа. «Они приветствовали вас на своем языке», — говорил он. Профессор Манаенко соглашался с ним. Если это действительно было так, то приходилось согласиться с мнением Лежнева. Для человеческого голоса такие звуки были недоступны, а для существ, говорящих при помощи «птичьих» звуков, будут недоступными звуки человеческого языка. В этом случае остается единственный способ общения — рисунок. Никто не сомневался, что экипаж звездолета привез с собой книги, атласы, наглядные пособия и цветные рисунки (или, может быть, фотографии), по которым можно будет увидеть природу, население и культуру неизвестной планеты, с которой он прилетел. Казалось немыслимым, чтобы разумные существа не позаботились об этом, отправляясь в межзвездный рейс. Они должны были рассчитывать встретить на своем пути населенную планету, иначе их путешествие теряло всякий смысл.
В лагере с утра и до позднего вечера кипела работа. Независимо от специальности, все члены экспедиции принимали участие в подготовке, заключалась ли она в устройстве химической лаборатории для Аверина или технического «музея» Смирнова и Манаенко. В палатке Куприянова по нескольку раз в день собирались совещания, на которых обсуждались всё новые и новые способы демонстрации гостям достижений Земли в науке, искусстве и культуре. Не только ученые, но и многие офицеры и солдаты полка горячо включились в общую работу.
Ежедневно в лагерь приходили сотни писем со всех концов Советского Союза и из-за рубежа. Космический корабль и предстоящая встреча с его экипажем были в центре внимания миллионов людей, и неудивительно, что у экспедиции нашлись тысячи добровольных помощников. Много раз в этих письмах встречались ценные мысли, которые, по заведенному порядку, сейчас же подвергались обсуждению.
Конечно, ни Куприянов, ни весь состав экспедиции в целом не смог бы прочитывать всю эту массу писем. На помощь пришли корреспонденты ТАСС. Они были относительно свободны и добровольно взяли на себя разбор корреспонденции, что было очень нелегким делом. Благодаря им ни одно письмо не осталось непрочитанным.
Два раза в день Куприянов или Штерн выступали перед микрофоном передвижной радиостанции, всегда в одно и то же время. Их сообщения принимались московской станцией и транслировались по всей Земле. Сотни миллионов человек с волнением ждали этих сообщений.
Массовых экскурсий к космическому кораблю не было, но все же каждый день в лагере появлялись сотни людей. Большинство приходило только для того, чтобы посмотреть на звездолет, но многие являлись с какой-нибудь идеей и настойчиво требовали, чтобы их выслушал начальник экспедиции. Куприянов хорошо понимал, что этими людьми движет искреннее желание оказать помощь, но был физически не в состоянии говорить со всеми. Эту обязанность взяли на себя Широков и Синяев.
Все человечество нетерпеливо ждало знаменательного события — выхода экипажа корабля. Но после светового разговора в вечер прибытия экспедиции в лагерь космический корабль не обнаруживал никаких признаков жизни. Луч не появлялся, а наблюдатели, не спускавшие глаз с корабля, не замечали в нем никаких признаков и внутренней жизни. Шар казался мертвым.
Что делал экипаж корабля? Если гости имели намерение совсем не выходить, то зачем им было оставаться так долго на одном месте? А если они хотели выйти, то почему откладывали свое намерение? Было вполне вероятно, что звездоплаватели с таким же нетерпением хотели познакомиться с Землей, с каким обитатели Земли хотели познакомиться с ними.
Экипаж не выходил из шара, и эти вопросы оставались без ответа.
В первые дни Куприянова осаждали требованиями хотя бы приблизительно, в порядке предположения, ответить на этот вопрос, но профессор отказался заниматься досужими вымыслами.
— Я к этому не привык, — отвечал он.
За него это делали другие. Тысячи предположений ежедневно печатались в заграничных газетах. В Англии даже был открыт своеобразный «тотализатор», в котором могли участвовать за определенный взнос все желающие. Угадавший день, когда выйдет экипаж, мог рассчитывать на крупный выигрыш.
В научных кругах мира придерживались мнения, заключавшегося в том, что экипаж выйдет тогда, когда тщательно изучит состав атмосферы. Без этой предосторожности звездоплавателям грозила опасность заразиться неизвестным на их планете микробом.
По мнению Куприянова, на такой процесс «акклиматизации» могло потребоваться не менее месяца.
ВТОРОЙ РАЗГОВОР
Все таинственное, загадочное, непонятное имеет какую-то притягательную силу для людей мыслящих. Ученый любой специальности прежде всего любопытен. Это хорошее, благородное любопытство, достойное человека. Оно источник радости, но и причина искренних и глубоких страданий, когда загадка не скоро поддается усилиям пытливой мысли. Ученые по самой своей природе активны. Неудивительно поэтому, что ожидание, когда же, наконец, раскроется тайна корабля, по мере того как шло время, начинала все больше и больше раздражать участников экспедиции. Самый вид звездолета, неподвижный и загадочный, вызывал в них чувство досады, и люди становились с каждым днем все больше молчаливыми и хмурыми.
