Роман Буревой - Врата войны
Надежда Сергеевна вошла. В ее внешности прежде всего в глаза бросалось несоответствие между ее нелепой, почти уродливой фигурой (маленький рост, бесформенная полнота, плоский зад и выпирающий живот) и красивым породистым лицом с дерзким взглядом живых серых глаз. На ней было платье из лилового плотного шелка. Рукава буфами, юбка колоколом. Глубокое декольте открывало весьма перезревшие прелести.
Виктор встал и поклонился. Ручку не поцеловал. Надежда Сергеевна не терпела подобных любезностей.
— Здравствуй, Аленушка. Никак чаем жениха потчуешь? Что к чаю? Рулетик? И мне отрежь. Потолще. Я тонкие ломтики не люблю.
Она сама налила себе крепчайшего чаю, одной заварки, кипятка из самовара капнула для теплоты.
— Наши отправляются через врата послезавтра. Я уже манифест приготовила.
С детским задором, совершенно неуместным в женщине за пятьдесят, она выложила перед Аленкой голубую страничку, украшенную серебристой голограммой голубя. Птица мира помахивала крылышками и радостно разевала клювик. Воркования, однако, не слышалось.
— Прочти, настоятельно советую, — объявила тётя Надя.
Алена через силу улыбнулась:
— По-моему, нечестно звать на ту сторону беззащитных людей. Их там грабят, насилуют, убивают.
— Все дело в том, что нас слишком мало. Если бы все решились! — отмахнулась от ее доводов Надежда Сергеевна. — Если бы все пошли. Или хотя бы процентов десять людей мира — Дикий мир превратился бы в Эдем. Когда пацифистов станет больше, чем стрелков раз в пять, так и будет.
— Ничего нового не будет! — Алена разозлилась и уже не могла скрыть своей злости. — Пацифисты безоружны. Вот если бы им дать хоть какое-то оружие!
— Какое? — с вызовом спросила Надежда Сергеевна. — Пулемет? Лазер?
— Я не знаю. Но что-то адекватное оружию... хотя бы силовые установки для защиты. Да, почему вы отказываетесь от силовых установок?
— Отказываемся? У нас нет денег на такие установки. Хотя два поселения мы уже сумели оборудовать. Вот если бы вы пожертвовали... — Она окинула взглядом веранду. Алена невольно съежилась, представив, как тетя Надя продает после смерти деда этот дом, чтобы купить третью силовую установку. Дом был завещан Надежде Сергеевне, дед заранее объявил свою волю и просил Алену не оспаривать завещание. Алена обиделась, но слово деду дала.
— К сожалению, одна или две установки дела не решат. У нас сотни поселений, — вздохнула Надежда Сергеевна.
— И многие из них пережили зиму? — не выдержал Виктор. Он знал, что с тетей Надей в спор лучше не вступать, но не мог удержаться.
— Вот вернутся связные осенью, тогда и увидим, — объявила Надежда Сергеевна.
— Погляжу, не сомневайтесь. Про деревни пацифистов я непременно сделаю репортаж, — пообещал Виктор. — Как они там процветают.
— Вот как? Вы идете с нами? Непременно с нами. Остальные группы пацифистов решают сиюминутные задачи, тогда как мы... — тетя Надя аж приподнялась на стуле, готовая агитировать Виктора за вступление в ряды «Эдема», чем она занималась неоднократно.
— О, нет, я сам по себе, не с пасиками.
— То есть фактически стрелком? — Взгляд Надежды Сергеевна сделался колючим, а улыбка — ядовитой. Тетя Надя явно передергивала. Портальщики никогда не бывают стрелками. Портальщики — это каста. Бывшего стрелка они не примут в свои ряды. — Будете убивать?
— В случае угрозы для жизни — придется. Чтобы не прикончили самого. Знаете, нет никакого желания нарочно подставлять лоб под пули.
— Ради того, чтобы прогреметь в виртуале, вы готовы застрелить живого человека? Разумеется, тут многие считают стрелков героями. На самом деле они — обычные убийцы.
— Самое глупое занятие на свете — оправдываться, — заметил Виктор.
— Вы сами сказали, что готовы убивать. Разве для этого есть оправдания?
— В пасиков я не буду стрелять. А иногда хочется — признаюсь.
— Вы всегда найдете для себя оправдания, лазейку...
— Вам нравится приписывать другим подлость? Добавлять яду в каждую фразу.
— Яд необходим, — съехидничала Надежда Сергеевна. — Хотите быть стрелком и остаться чистеньким? Не получится.
— Я — портальщик... Да ладно, ладно. Я не стану кричать о своей невиновности.
— Значит, вы согласны испачкаться?..
— Вам этого хочется? Чтобы я оскоромился?
— И если вам доведется кого-то убить, расскажете об этом?
— Возможно.
Виктор стиснул зубы. Чувство было мерзейшее. Как будто его только что заставили признаться в совершенном преступлении, хотя на самом деле ничего дурного он не сделал.
— Виктор не способен на подлость... — кинулась ему на помощь Алена. — И потом, он же сказал: его дело — репортажи. Он будет снимать на инфашки, а не участвовать в операциях. Рассказать правду — разве этого мало?
«Надо спешно заканчивать разговор. Спорить дальше — невыносимо», — решил про себя Ланьер.
— Кстати, вы давно общались с полковником Скоттом? — спросил Виктор, отлично зная, как Надежда Сергеевна относится к полковнику.
— Предпочитаю общение с обычными вояками, чем с этим фальшивым миротворцем, — Надежда Сергеевна поднялась. — У меня масса неотложных дел. Не провожайте. Ни к чему, — заявила строго, видя, что Алена поднялась — сопроводить ее до кадитки. — Я знаю дорогу.
Тетя Надя удалилась, шурша своим лиловым платьем-колоколом.
— Разве мы не знаем всю правду о той стороне? — проговорила Алена задумчиво.
— Мне кажется, что нет. Завратный мир представляется здешним обитателям весьма превратно. — «Неплохой каламбур», — усмехнулся про себя Виктор. — Мы боимся той стороны, а значит — проявляем агрессивность. Мы против них. Так было всегда. Наш мир стал един только благодаря Дикому миру. И страх, как всегда, преувеличен.
— В крайнем случае ты можешь уйти к метеорологам. Стрелков на станции не пускают. Но портальщика пустят. Не потеряй удостоверение.
— Я зашью его в подметку. Или в трусы...
Он зря иронизировал. Это была здравая мысль. Обычно столь здравые замечания у Алены появлялись всегда после первого взрыва эмоций. Одно время Виктор опасался, что Алена уйдет к пасикам. Но вскоре понял, что боится зря. Запальчива-то она была, спору нет, но некое благоразумие присутствовало. Или он ее плохо знал? Виктор поднялся, поцеловал Аленку в щеку, потом потянулся к губам. Она отвернулась.
— Не сейчас.
Несмотря ни на что, она продолжала злиться за его безрассудность. Заслужить прощение будет непросто. Разве что... исполнить миссию.
— Ты просила починить скамейку, — очень кстати вспомнил Виктор. — Сейчас беру инструмент, и...
Адена вздохнула в ответ. Напоминание о садовой скамейке тут же связалось в логическую цепочку: скамейка — лето — несостоявшаяся поездка — одиночество. Неужели теперь все лето торчать дома?
