Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
Так я остался один, без средств, без всякого дела, в растерянности и тоске. Теперь утрата единственного близкого мне человека дала себя знать в полной силе, и только давние, в первую нашу встречу высказанные синьором Витторио мысли о бессмертии души поддерживали меня, чтобы не разрыдаться. Все, что было вокруг, казалось отвратительным, прежние мечты — глупыми, усилия — бессмысленными. Я ничего не предпринимал, чтобы найти какую-либо службу, но служба нашлась сама. Однажды запыхавшийся посыльный, с трудом разыскавший меня у Тенаров, сообщил, что де Бриенн, инспектор казенных ружейных мастерских, желает видеть "ученика месье Читтано". По пути я выведал только то, что дело важное и срочное. Скептически на меня взглянув, инспектор вздохнул и все-таки объяснил, что ему нужно. Требовалось немедленно разобраться с мушкетами, которые давали слишком много осечек. Сколько именно, спросил я, но мой собеседник только развел руками. Раздраженный таким невежеством высокопоставленной персоны, я довольно резко заметил, что нельзя судить, много или мало, пока не знаешь — сколько, и спросил, уверен ли он, что это верные сведения. У него даже глаза сверкнули. Впоследствии я узнал, что недоброжелатели де Бриенна не отягощали свои суждения цифрами, зато сумели поднять вопрос на высший уровень, доложив о недостатках самому королю. Тогда как раз завершался переход от фитильных ружейных замков к кремневым, Его Величество требовал перевооружить армию самым поспешным образом. Приказано было немедленно разобраться, однако дело только запутывалось: оружейники ссылались на плохой порох, пороховые мастера — на недоброкачественные кремни или неумение солдат обращаться с ними, все перекладывали вину друг на друга. Инспектор по должности распоряжался немалыми деньгами, и желающих занять это место было слишком много. Над его головой ощутимо сгущались тучи. Знающие люди посоветовали обратиться к "месье Читтано", но тот некстати погиб.
Де Бриенн жестким тоном спросил, как можно определить верность или неверность сведений. Я с ходу, ни секунды не задумываясь, рассказал о числе осечек на сто выстрелов и проведении опытов сериями, сообщил, что достаточно будет по три мушкета из каждой мастерской, по бочонку пороха разных сортов, по коробке кремней и три помощника из опытных солдат. Как эталон, можно взять для сравнения знаменитые льежские мушкеты. Инспектор был по образованию юрист и в знании математики не продвинулся дальше счета денег, зато разницу между мнением и доказательством ему не требовалось объяснять. Прямо на следующий день, собрав все необходимое, взяв троих ветеранов из Дома Инвалидов и пригласив еще нотариуса, чтобы заверить журнал опытов, мы отправились в расположенное недалеко имение родственника де Бриенна. Три дня в саду гремела стрельба от рассвета до заката, и пороховой дым стелился по лугам, как после сражения. Я сидел в кресле под яблоней и отмечал удачные выстрелы крестиками, осечки — кружочками, с замечаниями о причинах. На четвертый день подвели итоги: обвинения интриганов оказались неверными на восемьдесят шесть процентов, ибо из семи партий оружия повышенным числом осечек отличалась только одна, из новых мастерских к востоку от Шалона. Инспектор немедленно отдал распоряжения вернуть, заменив другими, поставленные оттуда мушкеты и остановить там работы. Он выглядел довольным: полдела сделано, можно доложить, что меры принимаются. Если еще в Шалонских мастерских удастся быстро все наладить, его действия будут в глазах короля безупречными.
Кажется, я произвел хорошее впечатление: мне было сделано предложение немедленно отправиться вместе с инспектором в Шампань и продолжить дело. Стоило только заикнуться о долгах в университете — де Бриенн вспомнил, что мы не договорились об оплате и предложил самому назвать сумму, следующую мне за труды. После этого я, естественно, предоставил решение его великодушию и не остался разочарован. Через день или два, уладив все дела, запасшись необходимым и оставив сундук с книгами на попечение честного Анри, я надолго покинул Париж.
Шалонскими сии мастерские называли разве потому, что ехать следовало через этот город, на самом деле до них было еще полдня пути. Покрытые ухоженными виноградниками равнины — знаменитые Каталаунские поля, на которых Аэций разгромил гуннов — сменились лесистыми возвышенностями, где-то далеко на севере переходившими в Арденнские горы. Место для мастерских выбиралось ради удобства строительства плотины, и ни одной деревни не было поблизости от двух длинных кирпичных строений в глубокой лощине между холмами: казармы, в которой жили работники и точно такого же здания, где они работали. Чуть в стороне, за деревьями, скрывалась контора, там же обитал с семьей управляющий, офранцузившийся эльзасец Штайнер. Я не ожидал от уравновешенного де Бриенна такой ярости: казалось, он готов наброситься на несчастного немчика и растоптать его. Однако тот уцелел и даже сохранил должность, ибо заменить его было некем и во всяком случае означало бы непозволительную потерю времени, пока новый управляющий возьмет дело в свои руки. К тому же у него нашлись веские оправдания.
В здешних местах отсутствовали традиции оружейного дела и даже хороших кузнецов было немного. В отличие от богатого винодельческого запада Шампани, восточная ее часть была неплодородной, малонаселенной и бедной — "вшивая Шампань", как называли жители соседних провинций. Голодные крестьяне готовы были работать в мастерских за самую ничтожную плату, но ничего не умели, а первоначальный план вызвать опытных мастеров из соседней Лотарингии оказался позабыт, когда королю пришлось отдать герцогство юному Леопольду. Поговорив с теми, кого здесь считали оружейниками, инспектор сморщился, как от зубной боли, и немедленно затребовал людей из других мест, недовольный тем, что до их прибытия придется потерять время. Я предложил свою помощь: мой скромный опыт, приобретенный у старого Сантини, позволил определить, что дело в использовании недостаточно твердого сорта железа для частей замка. Изготовление новых деталей для нескольких тысяч негодных мушкетов могло занять многие месяцы, лучше было замки разобрать, части подвергнуть цементации и поставить на место, а для следующих партий использовать уже другой металл. Прибывшие на следующей неделе мастера в общем согласились с моими предположениями и действиями, и мы с ними продолжали начатую работу в полном согласии и с успехом. Дополнительные обязанности, как это часто со мной случалось, я нашел себе сам. Повторная сборка замков затруднялась необходимостью подбирать по размерам и подгонять детали, перемешанные в ящиках с углем во время цементации. Я предложил де Бриенну новоизготовленные курки, кресала и прочее калибровать, подобно ядрам в артиллерии, благодаря чему на готовом мушкете сломанную деталь можно было бы заменить без подгонки. С этой идеей в соединении находилась еще одна: устроить дело таким образом, чтобы каждый работник при помощи специально приспособленных инструментов выполнял свое отдельное действие, раз и навсегда определенное и по простоте доступное любому деревенскому парню. Тогда мы смогли бы обойтись малым числом опытных мастеров, при такой системе нужных только для руководства простыми работниками. Я напомню, что нехватка настоящих оружейников была нашей главной проблемой. Отнюдь не желая присваивать чужие заслуги, признаюсь: подобные принципы давным-давно применялись на венецианской галерной верфи, а кое-что я подсмотрел на парижской булавочной мануфактуре, которую несколько лет назад посещал с покойным учителем. Вероятно, эти мои идеи по улучшению дела подтолкнули инспектора к решению назначить меня помощником управляющего. Должность и жалованье были гораздо выше, чем мог рассчитывать юноша моего возраста и происхождения, и я недолго размышлял: в Париже никто не ждал меня, а магистерскую степень можно с тем же успехом получить через год или два.
