Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты
– На себя посмотри, гимантолоф, – пренебрежительно фыркнул я и сжал в кулаке футляр с зубной щеткой.
– Кто-кто? – опешил «старик».
Такого слова он, похоже, не знал, видно, не силен был в биологии глубинных существ.
– Гимантолоф, – спокойно повторил я, выпучил глаза и похлопал ресницами.
После такого оставалось только драться. Сердце в моей груди застучало быстрее, разгоняя насыщенную адреналином кровь, волосы на руках вздыбились, а кожа похолодела и покрылась мурашками. В таком состоянии я мог сразиться с не очень большим кашалотом, правда, выиграл бы схватку все равно кашалот. С охотником исход драки был не таким предсказуемым, хотя, если честно, у меня было мало шансов выдержать напор «старика». Но я не хотел проиграть морально. Никогда больше. Ни при каких обстоятельствах.
– Эй, Заяц! – раздался у меня за спиной незнакомый насмешливый голос. – Опять деньги с салаг трясешь?
У меня на глазах противник словно сдулся, поник и даже сделался ниже ростом. И глаза его показались мне не такими уж выпученными.
– А ну отвали от него, дебил! – повторил тот же голос.
Я не понял, кому предназначалась последняя фраза, мне или Зайцу. Продолжая сжимать в кулаке футляр со щеткой, я шагнул влево, чтобы в случае чего защитить спину кожухом колодезного насоса. Мне хотелось понять новую расстановку сил, но я опасался оглянуться даже на миг, чтобы не потерять Зайца из виду. Страх накатил на меня с новой силой, накрыл с головой.
– Не дрейфь, салага, – снова донеслось до меня. – Это же Заяц, дурачок местный. У него только вид грозный, а на самом деле его и воробей с ног собьет.
Я скосил глаза и разглядел троих незнакомых охотников, двое из которых были люди как люди, а третий поразил меня азиатской внешностью. Представителей этой расы на Земле осталось не более нескольких тысяч.
Азиат подошел к моему обидчику и отвесил ему размашистую затрещину. Заяц захныкал и шмыгнул носом.
– А ну, пшел, давай, давай! – прикрикнул на него узкоглазый. – Зачем салагу пугаешь?
Он развернул Зайца и подтолкнул в спину, а когда тот сделал шаг, пнул его под зад, оставив на штанах пыльный след от протектора. Заяц заверещал и зигзагами скрылся за ближайшим холмом. Охотники проводили его дружным хохотом.
– Перепугался? – спросил меня узкоглазый. – Зайца не надо бояться.
Я опустил взгляд и заметил у него на поясе тяжелый глубинный кинжал в черных пластмассовых ножнах. Остальные подступили почти вплотную ко мне. Один долговязый и тощий, а у другого, широкоплечего, да к тому же лысого, на щеке виднелся большой крабовидный шрам от ожога. У них не было ни полотенец, ни других принадлежностей для умывания, только тощий держал в руках коробку из пластокартона. Я решил, что они просто проходили мимо, когда я собрался сразиться с дурачком врукопашную. Мне снова стало стыдно.
– Заяц – это наш кочегар, – пояснил тощий и поставил коробку на кожух насоса. – У него крышу перекосило после одной разборки. В суматохе по «дедовщине» получил баночкой по голове.
Остальные рассмеялись, видимо, вспомнив подробности.
– Он у нас теперь почетный «дед», – добавил лысый со шрамом. – Заслуженный.
– Вообще ты крут, салага, – одобрительно улыбнулся долговязый и похлопал меня по плечу. – А то приезжали сюда такие, что в штаны ссались, когда Заяц на них наезжал.
Я тоже улыбнулся, хотя чувствовал себя неловко, совершенно не представляя, чего можно ожидать от нечаянных избавителей. На мой взгляд, они вели себя вполне дружелюбно, но снижать бдительность мне не хотелось.
– Зовут тебя как? —поинтересовался узкоглазый.
– Рома, – несколько замявшись, ответил я. Впервые в жизни собственное имя показалось мне каким-то мягким, не соответствующим серьезности выбранного пути. «Старики» удивленно переглянулись.
– А прозвище? – спросил широкоплечий со шрамом.
Этот вопрос поставил меня в тупик. В учебке у меня было прозвище, как и у всех, но оно мне не нравилось, поскольку было просто сокращением от фамилии. Да еще искаженным к тому же. Я надеялся, что оно навсегда останется за воротами училища, и вдруг такой вопрос. Но с ходу придумать себе новую кличку я не смог.
– Сова, – неохотно признался я.
– Почему? – удивился узкоглазый. – На сову не похож совсем. Видишь хорошо?
– Фамилия у меня Савельев.
– Похоже, быть Совой тебе не очень нравится? – сощурился долговязый. – Приедешь на базу, там назовут по-другому. Никто не носит прозвище, которым его наградили в училище. На базе кликуху дают по заслугам, и она же становится позывным, когда приходит время уходить в океан.
Это была первая информация об особенностях жизни за чертой горизонта. В учебке нам говорили о несении службы, вдалбливали устав и тренировали до изнеможения. Мы знали, с какими тварями нам придется столкнуться, как поступать в критических обстоятельствах, как отвечать начальству и как выполнять приказания. Но нам не у кого было узнать самое важное – как мы будем жить за чертой горизонта. Как обращаться со «стариками», в какие отношения с ними можно вступать, а в какие опасно. На каких койках нам придется проводить ночи, какую еду нам предложат, будет ли у каждого отдельная тумбочка или придется делить одну на двоих. Не говоря уже о том, что никто из нас не имел ни малейшего понятия о распорядке, по которому живут боевые базы. Ну а уж о системе раздачи прозвищ нам тем более никто не рассказывал. И никто не говорил, что сами «старики» называют себя «дедами».
– Кушать хочешь? – участливо спросил узкоглазый.
Этот вопрос окончательно сбил меня с толку. Все рассказы о коварстве и зверствах «дедов» в действительности могли оказаться досужими байками, как большая часть из того, о чем в полутьме после отбоя говорили курсанты на Языке Охотников. Но пока я не был в этом уверен. Береженого боги морей берегут.
– Вообще-то не отказался бы, – ответил я. Широкоплечий одобрительно кивнул и сказал долговязому:
– Давай, Куст, вываливай запасы. Надо поделиться с салагой, а то неизвестно, когда Огурец надумает устроить им кормежку. Заодно и сами перехватим.
– Давай, давай, – одобрительно закивал узкоглазый, – а то в животе совсем пусто.
Долговязый Куст достал из коробки консервы и хлеб. Узкоглазый принялся ловко открывать банки – податливая жесть скрежетала под натиском стали и волнисто корежилась по надрезу. Воздух наполнился запахом приправленного перцем паштета, шпротов и ветчины.
– Хорош, Чабан, – прервал узкоглазого Куст. – Порежь хлеб, а к банкам вернемся по мере необходимости.
Лысый заглянул в коробку и довольно сощурился.
– Доставай, доставай! – подбодрил Куст. Лысый мигом достал небольшую канистру из полупрозрачного пластика. В ней было литра три темно-красной, почти черной жидкости. Такого же цвета был кисель из черники у моей бабушки. Но содержимое канистры казалось слишком жидким для киселя. Широкоплечий отвинтил крышку и потянул носом у самого горлышка.
