Клиффорд Саймак - Почти как люди
Глава 5
Блейк стоял во внутреннем дворике и смотрел, как удаляются красные стоп-сигналы быстро движущейся по улице машины. Дождь прекратился, и в просветах между стремительно летящими тучами виднелись немногочисленные звезды. Дома на улице стояли черные, горели только лампочки во дворах, в его собственном доме была освещена прихожая — знак того, что дом поджидает хозяина. На западе громоздились горы — черное пятно на фоне неба.
Дул холодный северо-западный ветер; Блейк плотно запахнул на груди коричневый шерстяной халат, закутался в него до самых ушей, съежился и, пройдя через дворик, поднялся по короткой лестнице с тремя ступеньками к двери. Та открылась, и он шагнул внутрь.
— Добрый вечер, сэр, — сказал Дом и добавил укоризненно: — Похоже, вы припозднились.
— Со мной что-то случилось, — ответил Блейк. — Не знаешь, что бы это могло быть?
— Вы покинули внутренний дворик, — сказал Дом, негодуя потому, что от него требовали сведений, которые он не мог дать. — Вам, разумеется, известно, что наша опека не распространяется за его пределы.
— Да, — промямлил Блейк, — это мне известно.
— Вы должны были сообщить нам о том, что уходите, — строго сказал Дом. — Вы могли бы условиться о связи с нами. Мы бы снабдили вас соответствующей одеждой. А так что получается? Я вижу, вы вернулись в одежде, отличной от той, которая была на вас, когда вы уходили.
— Я взял ее взаймы у друга, — ответил Блейк.
— Пока вас не было, на ваше имя поступило сообщение, — сказал Дом. — Оно в почтографе.
Почтограф стоял сбоку от входа. Блейк шагнул к нему и вытащил торчавший из передней стенки листок бумаги. Записка, выведенная аккуратным, четким почерком, была краткой и официозной. В ней говорилось: «Если мистер Эндрю Блейк сочтет удобным для себя связаться с мистером Райаном Уилсоном из городка Уиллоу-Гроув, он сможет узнать нечто чрезвычайно полезное».
Блейк осторожно держал бумажку в пальцах. Невероятно, думал он. Это пахнет мелодрамой.
— Уиллоу-Гроув? — переспросил он.
— Мы посмотрим, где это, — ответил Дом.
— Будьте добры! — проговорил Блейк.
— Ванна сейчас будет готова, — сказал Дом. — Если, конечно, вы хотите.
— И еду недолго сварить! — крикнула Кухня. — Что желает хозяин?
— Да, поесть-то я, наверное, не прочь, — ответил Блейк. — Как насчет яичницы с ветчиной и пары ломтиков поджаренного хлеба?
— Мне одинаково легко сделать все, что угодно, — сказала Кухня. — Гренки с сыром? Омар?
— Яичницу с ветчиной, — заявил Блейк.
— Как быть с обстановкой? — спросил Дом. — Мы неприлично долго не меняли ее.
— Нет, — устало ответил Блейк, — оставь все как есть. Не трогай обстановку. Она не имеет большого значения.
— Еще как имеет, — резко произнес Дом. — Существует такая штука, как…
— Оставь ее в покое, — повторил Блейк.
— Как вам угодно, хозяин, — сказал Дом.
— Сначала поесть, потом — в ванну, — проговорил Блейк. — И спать. У меня был трудный день.
— А что с запиской?
— Пока не думай о ней. Утром все решим.
— Городок Уиллоу-Гроув находится к северо-западу отсюда, — сказал Дом. — Пятьдесят семь миль. Мы посмотрели по карте.
Блейк пересек гостиную, вошел в столовую и уселся за стол.
— Вам надо прийти и забрать еду, — завопила Кухня. — Я не могу ее вам принести!
— Знаю, — ответил Блейк. — Скажешь, как только все будет готово.
— Но вы уже сидите за столом!
— Человек имеет право сидеть там, где пожелает! — вспылил Дом.
— Да, сэр, — откликнулась Кухня.
Дом снова умолк, а усталый до изнеможения Блейк пересел в кресло. Он заметил, что в комнате мультобои. Хотя, если вдуматься, это даже и не обои, на что Дом указал Блейку еще в день его приезда сюда.
Появилось такое множество разных новинок, что Блейк часто чувствовал себя обескураженным.
Обои изображали лес и луга, по которым бежал ручеек. К ручью опасливо подскочил кролик. Остановившись возле пучка клевера, он сел и принялся ощипывать цветы. Уши его покачивались из стороны в сторону. Кролик стал чесаться, склонив голову набок и мягко поглаживая себя длинной задней лапой. Ручеек искрился в солнечном свете, сбегал с маленьких порогов. По поверхности воды неслись крапинки пены и опавшие листья. Пролетела и села на дерево птица. Задрав головку, она запела, но звука не было. Лишь по дрожащему зобу можно было определить, что птичка поет.
— Включить звук? — спросила Столовая.
— Нет, спасибо. Что-то не хочется. Я бы просто посидел и отдохнул. Может быть, как-нибудь в другой раз.
Посидеть, отдохнуть, подумать, разобраться. Попытаться понять, что с ним случилось, как это могло случиться и, конечно же, почему. Определить, кто он или что он такое, кем был раньше и кем мог стать теперь. Все это какой-то кошмарный сон наяву, подумал он.
Однако вполне возможно, что утром ему снова будет хорошо. Или покажется, что все снова хорошо. Будет сиять солнце, и мир зальется ярким светом. Он пойдет гулять, поболтает кое с кем из соседей по улице, и все будет в порядке. Может быть, надо попросту забыть обо всем этом, вымести вон из сознания? Может быть, такое больше никогда не повторится, а если не повторится, то зачем тревожиться?
Он неловко заерзал в кресле.
— Который час? — спросил он. — Долго ли меня не было?
— Почти два, — ответил Дом. — А ушли вы в восемь или в самом начале девятого.
Шесть часов, подумал Блейк.
А он помнит не больше двух из них. Что же случилось в остальные четыре и почему он не может вспомнить то время, которое провел в космосе? То, что предшествовало его полету в космос? Почему жизнь его должна начаться с того мига, когда он открыл глаза на больничной койке в Вашингтоне? Были же другие времена, другие годы. Было у него когда-то и имя, была и биография. Что же случилось, что же стерло все это?
Кролик кончил жевать клевер и ускакал. Птица сидела на ветке, но больше не пела. Вниз по стволу дерева бежала белка; в паре футов от земли она остановилась, молниеносно развернулась и вновь помчалась вверх. Добравшись до сучка, она немного пробежала по нему, замерла и заколебалась, возбужденно подергивая хвостом.
Как будто у окна сидишь, подумал Блейк, глядя на лесной пейзаж. Изображение не плоское, есть у него и глубина, и перспектива, а краски пейзажа не нарисованы, они такие, словно смотришь на настоящую природу.
Дом до сих пор обескураживал и смущал Блейка, иногда стеснял. В его фоновой памяти не было ничего такого, что могло бы подготовить его к подобным вещам. Хотя он вспоминал, что в те туманные времена, которые предшествовали полному забытью, кто-то (имени он не помнил) раскрыл загадку гравитации, а применение солнечной энергии стало обычным делом.
