Эликсиры Эллисона. От глупости и смерти (сборник) - Эллисон Харлан

«Мне очень понравился рассказ Эллисона, но почему он назван повестью, если он короче двух других рассказов, помещенных в том же выпуске?»

Ну, это вполне резонный вопрос, и, как ответил бы любой человек, слыхавший про бритву Оккама: «Вероятно, редактор не досмотрел. Производственная ошибка, никем не замеченная», – что было бы чистой правдой.

Рассматриваемая вещь «Избранные, гордые» содержит всего 3600 слов. Занимает семь страниц с одной третью. Это явно не повесть. (Общепринятые обозначения для произведений разного объема таковы: рассказ – менее 7500 слов; новелла – от 7500 до 17500, повесть – от 17500 до 40000, и роман – 40000 и более слов.) В предыдущем декабрьском выпуске 1988 года была напечатана моя повесть «Функция сна» (9900 слов.) Так что вполне понятно, что выпускающий редактор или кто-то из его помощников ошиблись. Вот так.

Даже для самого скромного интеллекта это просто: обычная человеческая ошибка перед публикацией, и ошибка столь незначительная (появляющаяся только в содержании), что в общей истории литературы она выглядит меньше пылинки.

Если бы предполагаемый мистер Осборн, задав свой резонный вопрос, остановился, это было бы письмо, которого можно ожидать от разумного читателя. Но он пошел дальше. Вот продолжение в том же абзаце:

«Циник, наверное, мог бы сказать, что мистер Эллисон, Человек-с-Бог-Знает-Сколькими-“Хьюго”-и-“Небьюлами” (но Всегда Готовый Получить ЕЩЕ и ЕЩЕ!) пытается воспользоваться невежеством деревенщин с Дикого Запада и называет рассказ повестью. Поскольку за год повестей всегда печатается меньше, чем рассказов (в 1988 журнал “Азимовз сайнс фикшн” напечатал тридцать повестей и пятьдесят три рассказа), такой стратегический ход дает “Избранным, гордым” ощутимый перевес. Как я уже сказал, это был бы ответ циника, а я на время Великого поста от цинизма отказался. Но к тому времени, когда будет составляться ежегодный Указатель (а вместе с ним пройдет опрос, по результатам которого вручат приз читательских симпатий – ЕЩЕ и ЕЩЕ!), пост уже закончится. Жду с нетерпением».

Видит бог: в этом мире нет недостатка в паранойе, но даже во вселенной конспирологических теорий такой невежественный лепет вызвал бы смех. Как будто я из Лос-Анджелеса сумел каким-то непостижимым образом одурачить сотрудников издательства (напомню, что мне платили пословно и потому знали, какой объем этой вещи): ведущего редактора, помощников редактора и менеджера по контрактам; и все они, за тысячи миль от меня, в Нью-Йорке, как-то мне позволили вмешаться и коварно назвать рассказ повестью ради безумной цели: дать рассказу шанс выиграть премию. И это при том, что количество слов подсчитывают неизвестные мне люди!

И как я сумел это проделать?

Может, у меня имеется компромат, которым я шантажировал этих людей? Или я заплатил миллионы, чтобы выиграть премию, которая, по сути, уже не имеет существенного значения после тридцати пяти лет в профессии? Какой человек в здравом уме назовет хоть одно из замечаний предполагаемого мистера Осборна разумным?

Даже самый наивный читатель, незнакомый с таинственными аспектами издательского дела, решит, что это, скорее всего, обычная производственная ошибка, а лепет предполагаемого мистера Осборна посчитает пустыми разглагольствованиями человека, намеренно строящего из себя глупца.

Но давайте посмотрим, что же он написал на самом деле.

Как человек, живущий на Западе, я решительно не понимаю, что такое «деревенщина с Дикого Запада». Но рассмотрим допущение, которое содержится в запутанных предположениях того, кто представился мистером Осборном: Эллисон выиграл все эти премии, но он жадный, и ему всегда мало. Эти премии получены не за качество работы; он как-то умудрился уболтать, запугать, заставить все эти годы, начиная с 1965-го и до сих пор. Каким-то невероятно хитроумным способом Эллисон сумел завоевать расположение сотен и сотен людей, от которых зависит присуждение «Хьюго», «Небьюл», «Эдгаров», «Брэм-Стокеров», премий ПЕН-клуба, Гильдии писателей, Британской премии фэнтези и Всемирной премии фэнтези – всех и сразу. Все это сумел сделать этот вероломный бесталанный Эллисон.

Не говоря уже о том, что он как-то смог загипнотизировать читателей, скажем, «Локуса», которые много лет тысячами голосовали за работы Эллисона.

Когда это письмо пришло в журнал «Азимовз сайнс фикшн», редакции следовало любезно предоставить мне место для ответа на той же странице, где было помещено бредовое послание предполагаемого мистера Осборна. Но даже выпускающий редактор Шейла Уильямс не отнеслась к этому письму слишком серьезно. Ясно было, что автор этого заблуждения настолько глуп и настолько поверхностен, что даже и отвечать-то ему особо незачем. Тем не менее госпожа Уильямс написала ответ:

–

Когда начнется опрос, по результатам которого вручат четвертую премию читательских симпатий, читателей попросят изучить произведения более внимательно и оценить каждое из них строго в рамках того жанра, к которому оно относится по Указателю.

–

Что совершенно не по существу.

Это не отвечает на тот вопрос, который на самом деле задал мистер Осборн (будем называть его так).

Потому что будь он просто придирчивым читателем, у которого хватило глупости указать на ошибку столь очевидную даже для новичка, он не восклицал бы «ЕЩЕ и ЕЩЕ!» (И каждый раз, когда появлялась эта фраза, не сопровождал бы ее восклицательными знаками.) Мы бы просто посчитали это невежественным трепом, и я бы тоже так сделал, если бы не годы взаимодействия с подобными людьми.

И потому я взял в редакции адрес корреспондента (автор письма нигде не указывал, что его адрес не следует раскрывать), и позвонил в службу информации города Бремертон, штат Вашингтон. И не только по указанному адресу не оказалось никакого Пола Осборна, но и вообще ни одного Пола Осборна в Бремертоне не проживало. Простая проверка общедоступных записей в Бремертоне показала, что лица, проживающие по адресу, указанному предполагаемым мистером Осборном, фамилию Осборн не носят.

Так кто же автор таинственного письма, громоздящий этот оскорбительный абсурд? Судя по письму, постоянный читатель научной фантастики – то есть тот, кого мы называем фанатом.

И при этом он считает себя таким дьявольски умным, что пускается в необоснованные спекуляции, покрывая очередным слоем мерзких предположений тост из мифов и вранья. Что же это за злобный тип такой?

Сколько других писателей страдает от подобных гнусных писем, мажущих автора дегтем позора на годы? И сколько рабочих часов потеряно в попытках развеять мерзкое впечатление, оставленное подобными людьми? Столько, что можно было бы заполнить написанным за это время большую полку книг. Целая полка книг, которых никто никогда не прочитает.

Чем же мы расплачиваемся за это? Вот небольшая выдержка из четырехстраничного, напечатанного через один интервал письма, отвечающего на мой вопрос об ужасных фанатах. Письмо от Дэвида Герролда:

«Дело в том, Харлан, что я совершил ошибку. Я думал, что с фанатами надо считаться. Если бы я вообще никогда не имел с ними никаких дел, то спокойно прожил бы эти пять лет без ошибок. Действительно, я считаю что мои отношения с недружественными элементами фанатского сообщества послужили косвенной причиной пятилетнего застоя в моей писательской работе».

Дальше Дэвид рассказывает один за другим случаи: сумасшедшая женщина, убедившая на конвенте группу фанатов, что она носит ребенка от Дэвида; фанат, пославший ему поздравительную открытку, на которой было написано: «Счастливого Рождества всем – кроме тебя»; фанат, попросивший оказать финансовую помощь другому фанату, которого якобы ограбили и которого на самом деле никогда не существовало; и заканчивает Дэвид так:

–

Забавно, что раньше я думал, будто ядро фанатского сообщества – в основном люди хорошие, а опасны только те, кто болтается с краю… больше я в это верить не собираюсь. Я не желаю больше быть открытым для сообщества, как было раньше. Жить так – это значит подвергнуть писателя в себе той опасности, что стала причиной провала в работе… С тех пор, как я отвернулся от фанатов, я стал таким писателем, каким хочу быть.