Айзек Азимов - Антология мировой фантастики. Том 1. Конец света
Просто так легче умирать.
15
— Чего-то ему не хватает, — в сотый раз повторила Мелани. Бранд не отреагировал даже кивком. Сейчас он больше всего на свете хотел упасть на койку и заснуть — проспать часов десять без перерыва и желательно без снов, чтобы сегодняшнее скорее стало вчерашним, чтобы беспрерывный пятидесятичасовой кошмар остался позади хотя бы на одну ночь. Голова была ватная, и только одно в ней было, кроме ваты: бесконечный режущий визг пленницы…
Пусть визг был фальшивым — он получился достаточно натуральным. Над ним пришлось поработать отдельно уже после работы над видеорядом. На экране двое изуверов в белых халатах старались, как могли. Самка визжала. Пятьдесят часов подряд. Компьютерной пленнице, несомненно, было больно, невероятно больно. Георг Шнайдер, приглашенный в эксперты по причине железных нервов и полного отсутствия воображения, вытерпел минут десять просмотра, после чего отшвырнул кресло и вышел вон чернее тучи.
Самец, судя по биотокам, был встревожен, но не более того. Ни звука, ни движения. Что-то опять было не так.
— Чего ему. дураку, не хватает? — вопрос Мелани был явно риторическим, но Бранд на сей раз отреагировал:
— По-моему, все проще простого. Он к ней равнодушен.
— Это я понимаю. — отозвалась Мелани. — Но почему?
Бранд не пожал плечами просто потому, что было лень двигаться.
— Анатомически он практически сформировавшийся самец, — настаивала Мелани. — Э! Бранд, ты слышишь?
— Что?
— Ты меня слышишь или уже заснул?
— Слышу. Он — самец. Она — самка. С виду почти как нормальная женщина, красивая даже… Что с того? Она ему не нравится.
— Похоже на то. Но почему?
— Хотел бы я знать, — вяло выговорил Бранд. Язык не желал шевелиться и лежал во рту тяжелый, как наковальня. Сейчас Бранд предпочел бы ворочать камни, чем беседовать. — Не нравится, и все тут. Может, он по-прежнему считает ее рабочей особью. Может… феромоны идут не те.
— Как раз те, что надо.
— Не те. Или… она не так выглядит.
Губы ожгло горячей жидкостью. Прямо у себя под носом он увидел кружку с дымящимся кофе.
Бранд отстранился. Его едва не вытошнило.
— Не надо… кофе.
— Что ты сказал о ее внешности? — потребовала Мелани. — Повтори.
— Что я сказал… — Бранд икнул, добарывая остатки тошноты, и наморщил лоб. — А что я сказал? Выглядит она не так, вот что. С его точки зрения. Наверное, у этих скотов иные каноны красоты…
Он снова сделал попытку заснуть. Подскочив к нему, Мелани затрясла его что есть силы:
— Бранд! Не спи, слышишь! Бранд, ты гений! Каноны красоты — как я раньше об этом не подумала! Матка колонии — вот их канон красоты, иначе и быть не может! Не спи! Как выглядит матка колонии?
— Поищи в фильмотеке, там должны быть документальные кадры, — сонно ответил Бранд. — Но я и так скажу: груди по арбузу, обширное отвислое чрево и зад в полтонны. Кажется, они даже не способны сами ходить, мирмикантропы их носят…
— Я могу сдвинуть ее гормональный баланс так, чтобы она растолстела, как свиноматка. Но, Бранд… — в голосе Мелани прорвалось отчаяние, — я просто не успею! У нас нет времени! Мне нужно хотя бы две… нет, даже три пульсации!
— Изображение, — через силу проговорил Бранд. — Зачем… три пульсации? Запись пытки. Компьютерная обработка… пятнадцать минут вся работа… любой справится.
— Бранд!..
— Мы могли бы и раньше догадаться. Это все от духоты… и бессонницы.
— Теперь можешь поспать немного, — рассмеялась Мелани, — пока я буду возиться с записью. Сейчас я из нашей гостьи сделаю такую красавицу — пальчики оближешь! Поспи прямо тут. — Звонко, от души влепив Бранду поцелуй чуть ли не в самое ухо, она унеслась.
Бранд поковырял в ухе пальцем. Ну вот, оглушила, на целую минуту отогнала сон… Зачем, спрашивается? Хотя, пожалуй, сейчас лучше не спать — много ли толку в четверти часа сна? Надо продержаться до конца, и не сидеть — засну непременно, — а ходить, ходить…
Мелани провозилась дольше, чем он пред полагал, но он дождался, не заснув и не потеряв терпения. Мелани принесла новость: враг над головой.
— Пошли работать, — сказал Бранд и не прибавил, что осталось мало времени. К чему лишние слова?
Когда вооруженные люди ворвались в штрек, где помещалась опустевшая клетка мирмикантропа-самца, Бранд бродил взад-вперед и, сомнамбулически натыкаясь на стены, каждый раз боролся с искушением сползти по стене вниз и уснуть.
В кратких галлюцинациях он видел, как громадина чужого корабля плывет над материком с севера на юг. Поднявшись на более устойчивую меридиональную орбиту, корабль более не маневрировал. Компьютер давал его точное местоположение. Приблизительно же его можно было рассчитать даже в уме.
И малая точка, идущая снизу наперерез…
Топот многих ног. Безумно вытаращенные глаза Стаха.
— Где мирмикантроп?!
— Зачем? — поинтересовался Бранд, изо всех сил пытаясь не уронить голову.
— Зачем?! — Стах кивнул на свой плазменник и оскалился. — Поджарим гада и его гадюку тоже. Потом сделаем вылазку и положим тех, что наверху. Ты пойдешь с нами. Где он?..
— Его здесь нет, — бессмысленно улыбаясь, выговорил Бранд. — Он…
— Где?!! — взревел Стах.
— Пошел на перехват. Я выпустил его через аварийный лаз. Контакт с кораблем через десять-двенадцать минут.
— Что-о?!!
— Не знал, что ты плохо слышишь. Повторить?
— Ты украл его скафандр?
— И скафандр, и ядерный заряд, — покивал Бранд. — Но только не украл, а взял в кладовке во исполнение плана. Мирмикантропу велено прикрепить заряд к обшивке корабля и вернуться. До момента «ноль» осталось… — Бранд взглянул на часы, — четырнадцать минут с секундами.
— Те, наружные, его пропустили? — недоверчиво пробасил Шнайдер. Бранд сделал неопределенный жест. Не имея возможности следить за окрестностями Цитадели, он не знал этого. Но почему-то верил в лучшее.
— Вернется он тебе, как же! — проскрежетал зубами Стах. С десантом он вернется, лопух!
Стиснув зубы, Бранд доплелся до монитора, включил запись.
— К ней — вернется. И получит заслуженную награду. После того, как выполнит требуемое.
Его шатнуло. Справившись с головокружением, он добавил с невеселой усмешкой:
— Жаль, что он встретит не ту, ради которой предал своих…
— Ради этой… груды сала?! — спросил кто-то, пялясь на экран.
— Ради этой. Сразу начал вопить и дергаться, а через минуту заговорил по-человечески и согласился на все.
Потом люди кричали на него и друг на друга. Он не помнил, что отвечал им, — несколько минут смазались в памяти в однородную серую кашу. Но это было уже не важно.
