Владимир Михановский - Секрет двух полюсов
Они поужинали в ресторане, и потом снова колесили по вечереющим улицам. О многом они говорили в этот вечер, но более всего – о будущем.
– Давай уедем, произнес Арбен. – Далеко-далеко.
– На побережье… – прошептала Линда, не открывая глаз.
Арбен согласился:
– На побережье. Я наймусь на какую-нибудь автостанцию. Механиком, ремонтником – кем угодно.
Линда открыла глаза.
– Видишь ли, я не знаю, как пойдет лечение после завтрашней процедуры, – пояснил инженер, отвечая на ее вопросительный взгляд. – Может совсем нынешнюю квалификацию потеряю…
– И пускай. Лишь бы ты здоров был.
Город за стеклами машины казался призрачным, нереальным, как их завтрашний день.
– Когда мы сможем уехать?
– Думаю, через неделю мой курс закончится.
– Скорее бы… Так надоело все…
Линда умолкла. У губ ее образовались две вертикальные складки. Арбен подумал, что ей не так легко и просто жить, как могло бы показаться со стороны. Но она была мужественна и никогда не жаловалась.
– Я так соскучилась по тебе… Завтра увидимся?
– Завтра не получится.
– Это связано с твоим лечением? – догадалась Линда.
Он кивнул.
Ньюмор, словно по уговору, ни разу не упоминался, и Арбену почему-то это было приятно.
Линда не могла бы словами выразить то, что у нее на душе. Странное лечение. Лечение, в результате которого тускнеют блестящие умственные способности и человек становится рядовым, заурядным. Может быть, и гениальность – не более чем психическое отклонение? Как знать, что возвышает гения над остальными? Не мысли, но тени подобных мыслей носились у нее в голове.
– Я всю неделю буду очень занят, – сказал он и потрогал в кармане вчетверо сложенный блокнотный листок.
– Ладно. Поедем попозже, поближе к весне.
Машина резко тормознула. Стайка ребятишек выскочила из-под ее тупого носа.
– Скажи, ты думаешь обо мне? – неожиданно спросил Арбен.
– Иногда, – улыбнулась Линда.
– Часто?
– Часто, наверно, ты не заслуживаешь…
– Прошу тебя, не думай обо мне в эти дни, – серьезно сказал Арбен.
– Скромность украшает человека.
– Я не шучу. Не думай обо мне, не вспоминай меня…
– Но почему? – удивилась Линда необычности просьбы. – Тебе неприятно сознание, что я о тебе думаю?
– Не могу тебе объяснить, в чем дело… Может быть, позже… Когда мы будем вместе. Чему ты смеешься? Я кажусь тебе последним идиотом?
– Нет, предпоследним! Не обижайся, – она прижалась к нахмуренному Арбену. – Просто я вспомнила притчу об обезьяне. Волшебник сказал одному человеку: «Хочешь, верну тебе молодость и красоту?» «Хочу», отвечал человек, который был стар и согбен. «Для этого ты должен выполнить одно условие», сказал волшебник. «Я согласен на все». «О, это простое условие; в течение пяти минут ты не должен думать об обезьяне, вот и все. Пять минут – это как раз время, необходимое для твоего превращения».
– И что же?
– Волшебник исчез. Он с горечью убедился, что его условие невыполнимо. И человек остался таким же – старым и немощным.
– Да, память неподвластна человеку, – глухо произнес Арбен. – Человека легче убить, чем отнять у него память.
Он глянул на часы:
– Время ушло, как мартовский снег. Куда тебя доставить?
– Поздно. Домой хочу…
Арбен набрал на пульте координаты, которые знал наизусть.
Ближе к окраине освещенность падала. Громады домов еле угадывались во мраке, и автопилот включил инфравидение. Светились только редкие купола. Реклама здесь не так буйствовала, как в центре.
– Помнишь, ты привозил меня домой на такси, – сказала Линда, когда машина остановилась. А теперь у тебя своя машина.
Арбен силился что-то рассмотреть сквозь боковое стекло.
– Неплохая лошадка, – продолжала Линда. – У меня к тебе просьба, Арби…
Да?
– Когда мы вместе сюда сядем и выедем из города – включи ее на полную скорость, ладно?
Арбен кивнул, не отрываясь от окна. Свет давал только допотопный уличный фонарь.
«В музей ему пора», – подумал Арбен. Ветер раскачивал фонарь, отчего желтый круг метался по земле. Опавшие листья образовали толстый слой. Было очень холодно, впору снегу выпасть.
– Чудесная у тебя машина, – сказала Линда. – Самая последняя модель?
– Нравится? – отвернулся от окна Арбен.
– Только зачем салон обклеили пластиком? Совершенно безвкусно. И о чем только дизайнер думал?
– Да, – согласился Арбен. – Грубая работа.
– Может, отдерем пластик?
– Ты права, – согласился он с улыбкой. – Только приготовь инструмент, чтобы салон не попортить.
– Хорошо, – сказала она.
Фары машины бросали вперед широкий сноп света. Арбен уменьшил освещение, и сноп превратился в луч, устало упавший на проезжую часть.
– Я пойду, – сказала Линда после короткой паузы и выжидательно посмотрела на жениха.
Арбен открыл дверцу и вышел первым:
– Провожу.
– Наконец-то ты решил не провожать меня тайком, – улыбнулась Линда, а инженер помрачнел.
Каблучки Линды громко стучали, эхом отдаваясь в глухих закоулках. Арбен шел рядом, стараясь не забегать вперед. Он и сам не понимал, что заставило его выйти из машины. Желание еще немного побыть с Линдой? А может, стремление вновь почувствовать себя обычным человеком, который не должен бежать и прятаться от собственных желаний? «До дверей в парадное и обратно», – сказал себе Арбен.
Две исполинские тени пересекли дорогу и вскарабкались на стену дома, слившись с темной поверхностью. Одна была тонкой, другая – мужественно-широкоплечей.
– Смотри, наши тени не хотят расстаться, – тихо сказала Линда, замедляя шаги. Глаза ее блестели. – Вот мы уйдем, уедем отсюда, они останутся. И всегда будут вместе.
– Доброй ночи, – сказал Арбен, когда они подошли к подъезду.
– Чашечку кофе? – предложила она, решив взять инициативу на себя. Ньюмор в такой ситуации не колебался!
– Я мечтаю о твоем кофе и в следующий раз обязательно поднимусь. Честное слово, сейчас надо срочно документы на завтрашний эксперимент приготовить. Я позвоню тебе. – Они попрощались, и Линда скрылась за дверью.
Арбен не успел сделать и четырех шагов, как навстречу ему от стены отделилась фигура. Казалось, она появилась из небытия, и двигалась осторожно и бесшумно. Так шагать, не затрагивая листьев, мог только Альва. Альва – его вторая половина, его горести и заботы, разреженное облако античастиц, как бы вобравшее в себя частицу Арбена.
Фигура шагала медленно и неотвратимо, словно сама судьба. Но Арбен не был ни суеверным, ни фаталистом. Встретив наконец Альву, он обрел то спокойствие, к которому тщетно стремился, то спокойствие, которое обещал ему Ньюмор, уговаривая на неслыханный эксперимент.
