Константин Якименко - Десять тысяч
– Знаешь, сколько я здесь? – спросил Славик.
– И сколько?
– Я и сам теперь не знаю. Здесь вообще время течёт иначе.
– Да, я уже заметила.
Она вдруг подумала, что борода делает его гораздо старше. Так он выглядит лет на тридцать пять, а на самом деле? Пожалуй, если его побрить, ему не дашь больше тридцати. Может, даже и меньше… «Знаешь, сколько я здесь?» Прозвучало так, будто он здесь уже по крайней мере несколько лет. Несколько часов и несколько лет – почувствуй разницу, девочка!
– Думаешь, это так просто, да? – говорил Славик. – Как в компьютерной игре: нажал «эскейп», вылетел в меню, там выбрал «Exit Game» – и всех делов?
– Может, это и есть что-то вроде компьютерной игры? Этой, как её… виртуальной реальности?
– Ты это серьёзно, Инка?
Она задумалась.
– Не знаю. Может, и серьёзно.
– Чепуха, – уверенно сказал он. – Видела ты здесь хоть что-нибудь, что в принципе нельзя сделать в реале?
– Хм… не знаю. Кристаллы эти внизу – да и то, наверное, силикон какой-нибудь, или что там ещё. А так… разве что размах всего этого?
– Так что – размах? Дохренища денег, эксцентричность, богатое воображение… На первое место я бы наверное эксцентричность поставил. И никаких особых проблем.
– Ну может быть, – согласилась она.
– Хорошо. Дальше: твои ощущения как-то отличаются от реальных? Зрение, слух, осязание… Чувство боли…
– Нет. Аж нисколько.
– Вот видишь. Но даже это не важно, потому что есть главная причина.
– Какая?
– А вот такая. Нормальный человек никогда не сомневается в реальности окружающего мира. Во сне, к примеру, он может сомневаться, на самом деле всё это или он только видит сон. В реальности – никогда. Теперь скажи: ты правда сомневаешься, или только хочешь себя в этом убедить?
Хотелось бы мне, чтобы это оказался всего лишь сон, подумала Инна. Ещё как хотелось бы…
– Ни фига я не сомневаюсь, – сказала вслух.
– Ну вот, что и требовалось доказать. Но если говорить о нашей жизни вообще… Знаешь, Инка, я уже давно начал понимать, что наш мир есть ничто иное как программная реализация охрененного моделирующего алгоритма.
– Чего? – спросила Инна. – Это типа Матрицы всякой что ли?
– Попсовый бред, – отрезал Славик. – Ты лучше лежи, а я расскажу.
– А я лежу, – она расслабилась на кровати. Он всё не отпускал её ладонь, будто боялся потерять.
– Хорошо. Тогда для начала скажи: у тебя бывает дежа вю?
– Случается иногда.
– Ты едешь в метро, – говорил он. – Видишь каких-то незнакомых людей. Слышишь совершенно ненужные тебе разговоры. Что-нибудь думаешь по этому поводу… И вдруг тебе кажется, что всё это уже было. И люди, и разговоры, и мысли…
– Угу, – сказала Инна.
– Но ведь оно на самом деле уже было!
– То есть как?
– Очень просто. Ты только представь, что вся эта лабуда находится в памяти навороченного суперкомпьютера. А память, как известно, всегда дискретна…
– О, моё любимое слово! – воскликнула Инна.
– Вот и хорошо. Тогда ты понимаешь, что раз дискретна – значит, обязательно ограничена. Значит, в неё никогда не получится вместить всё, что хочется. А раз так, то некритичные блоки приходится повторять. Один блок – а на него куча ссылок. Когда надо, старые ссылки отрубаются и подключаются новые. Вот сколько раз ты так ездила в метро, и ничего особенного не было? Ты все эти разы вспомнишь? В жизни не вспомнишь. Так на фига каждый раз по новой пересчёт запускать, если можно только указатель на блок поставить да поменять в конце точку выхода – и всех делов? Потому и не вспомнишь, что тебе уже отрубили предыдущую ссылку, остались только левые ассоциативные связи. Через них и пролезают остаточные воспоминания.
– Вот как, – сказала Инна. Объяснения казались запутанными, но она не очень-то в них вникала. В сущности, ей сейчас было совершенно всё равно, о чём говорить. Она могла бы так лежать на кровати сколько угодно… целую вечность. Лишь бы только не вставать и никуда не идти.
– Но это ещё не всё. Возьмём цикличность. Год, в каждом году четыре сезона… Триста шестьдесят пять дней, смена дня и ночи, всё это так называемое движение по орбитам… Всё построено на циклах, замечаешь? Если ты хоть что-нибудь смыслишь в программировании, то знаешь, что без циклов никакая приличная программа не обходится.
– Ну да.
– А отсюда опять вылазят сплошные повторы, повтор на повторе. На них, конечно, навешан какой-никакой рандомайзинг… Но, если разобраться, он крайне примитивный. Знаешь, чем отличается действительно случайный алгоритм от псевдослучайного? – Славик тут же ответил сам: Псевдослучайный при одинаковом начальном раскладе всегда даёт одну и ту же последовательность. Так и у них. Если условия одинаковые – ситуация развивается одинаково. Инка, я это всё не просто с бодуна выдумал. Я проверял, можешь не сомневаться.
– Я и не сомневаюсь, – сказала она.
– Полной чистоты эксперимента, конечно, не было, но всё-таки… Дальше: я почти уверен, что они туда засобачили контроль внимания. Знаешь, о чём я? У Лема было: как выглядит океан, когда на него никто не смотрит?
– Наверное, точно так же.
– А вот и нет! – воскликнул Славик. – Никак он не выглядит. Потому что если никто не смотрит, то на фига его рендерить? Представляешь, какая выходит экономия ресурсов?
– А что значит «рендерить»? – спросила Инна.
– Строить изображение.
Она усмехнулась:
– Это похоже на анекдот.
– Прикалываешься, – слегка обиженно вздохнул Славик. – Но я тебе вот что скажу: дали бы мне деньги… не жалких каких-нибудь десять тысчонок, десять лимонов хотя бы – и то, наверное, маловато будет. Так я бы построил модель не хуже, чем у них. Ну, может, не такую красивую… Зато какие были бы алгоритмы! У них в сравнении с этим – просто жалкий примитив. Только никто мне таких бабок не даст, так что это всего лишь фантазии…
– Вот именно, – сказала Инна.
– Тебе не интересно? – спросил Славик. – Уже думаешь, как бы от меня отделаться?
– Да нет! – она испугалась, что он в самом деле может уйти и бросить её одну в этом покинутом доме. – Просто мне непонятно…
– Что непонятно? Говори, сейчас всё разъясню! – он, наверное, решил, что она не поняла что-то в его рассуждениях.
– Нет, не то. Какая разница, Славик? У нас есть только один мир, другого не дано. Так не всё ли равно, кто и как его смоделировал?
Он вздохнул:
– Ты права, Инка. Большинству людей в общем-то абсолютно всё равно. А вот я, когда дошёл до этого, как будто взглянул на мир другими глазами.
– Почему?
– Я начал понимать причины и следствия. Почему всё есть именно такое, какое оно есть. Вот человек рождается; идёт в детский сад, потом в школу. Потом в какой-нибудь вуз – ну, это в принципе не обязательно, смотря по интеллекту и по желанию закосить от армии… Потом на работу; заводит семью, детей, а там и внуков. Уходит на пенсию. В конце концов умирает. До хрена людей так живут – в сущности, одно и то же, вариации минимальны. Самую малость подумать головой – и можно предсказать всё от начала до конца. И тем не менее они счастливы. Спрашивается: почему?
