Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)
Элиот потянулся к ножу. Бить надо наверняка, под левый сосок! Так, чтобы этот ищейка не успел даже вздохнуть, иначе они погорели! Со стороны должно казаться, что человека просто сморило с дороги - с кем не бывает? А пока разберутся, что к чему, они будут уже далеко.
Элиот ничуть не сомневался, что убьет этого беспалого, если он попытается разоблачить мастера Годара.
-Кто вы?! - изменившимся голосом процедил лекарь и вонзил глаза в лицо незнакомца.
Взгляд у мастера Годара - не дай бог; Элиот очень хорошо знал, что за взгляд бывает у него, когда он сердится. Но незнакомец, как будто, ничуть не испугавшись, открыто пересекся глазами с лекарем и усмехнулся одними излучинами губ. Он даже позы не переменил. Мастер Годар, напротив, сжав челюсти, всё ниже и ниже склонялся над столом, буравя глазами ищейку. Между этими двумя что-то поисходило, какая-то молчаливая борьба, смысл которой был скрыт от Элиота.
В воздухе разлилась тишина - самая настоящая тишина! Люди за соседними столами продолжали шутить, спорить, ругаться, но их не было слышно, как не было слышно и трактирщика, который со свирепым лицом разевал рот, словно рыба, выброшенная на берег: вероятно, очень рассердился на нерасторопного служку. Сейчас они были как бесплотные призраки; дунь - и всё рассыплется прахом, растает, словно мираж в пустыне. Воздух вокруг стола стянулся и загустел, как топленый мед: они, трое, сидели внутри невидимого кокона, сотканного из тишины.
-Успокойтесь, уважаемый мастер, - сказал ищейка, откидываясь на спинку стула, - Успокойтесь сами и успокойте этого молодого человека, до того нервного, что он готов в любую минуту всадить мне в живот нож. И бога ради, оставьте ваш гипноз для других случаев: я тоже знаком с этим искусством, и значительно лучше вас, поверьте мне.
Мастер Годар обмяк и опустил голову. Губы его еле слышно прошетали:
-Но как?..
И сейчас же звуки трактира надвинулись на Элиота, и он очумело завертел головой. Так ловец жемчуга, вынырнув на поверхность из морской пучины, бывает оглушен звуками: скрипят в уключинах весла, плещутся волны, ветер хлопает парусом, а он только растерянно моргает, и с волос его течет вода.
-Вы не пожелали дослушать меня, но я всё же закончу, - продолжал беспалый, - Итак, Ангел назначил за голову Рэмода Годара большое вознаграждение. Прямо-таки небывалое вознаграждение, если принять во внимание, что за убийцу казна выплачивает обычно два коронера. Самое же занятное во всей этой истории - Рэмод Годар нужен Ангелу живым, и только живым. Странное желание, не так ли? Портуаз, казаклось бы, важная птица - а и того четвертовали на следующий после ареста день. При большом скоплении народа, заметьте. Вы же, простой лекарь, почему-то понадобились ему именно живым...
Человек надолго замолчал и припал к своему вину. Не успел он поставить кубок на стол, как невесть откуда вынырнула румяная служанка и наполнила его опять до самых краев: несколько капель пролились на стол.
-Благодарю, милочка, - кивнул ей ищейка, и служанка тут же исчезла, - На самом деле, ничего странного тут нет, - продолжал он, - Просто Ангелу нужна книга. Но заметьте: еще больше книги он хотел бы заполучить вас, уважаемый мастер! Весьма разумное желание. Какой толк в книге, когда к ней не приложена ваша светлая голова? Бессмыслица. Вы имели неосторожность разгласить о своих успехах - получите же результат! Теперь вас ищут от Ияра до Западного предела все кому не лень; рано или поздно, они настигнут вас.
Лекарь, вздрогнув, поднял голову:
-Откуда вы знаете про книгу?
-А уж об этом позвольте умолчать. Я ведь не спрашиваю, как книга попала к вам, - незнакомец сгорбился, и Элиот подумал, что никакой он не ищейка, а просто очень уставший человек.
-Отчего же, могу объяснить - как! - сказал мастер Годар, перекосив рот, - Вы думаете, я украл ее?
-Святой Николус, да ничего я не думаю! - незнакомец стер винную каплю со стола ногтем, и продолжил изменившимся голосом, - Зачем вам всё это нужно? Вы ищите признания? Власти? Или вас подстегивает исследовательский зуд? Скажите, я пойму.
-Ради людей! - ответил мастер Годар заносчиво, - Я делаю это ради людей.
-Вот опять! Ради людей. Что за ветры бродят в вашей голове, уважаемый мастер? Будто не знаете, что половина злых дел совершается на Земле с благими намерениями и ради людей. Услышать от вас такое - честное слово, не ожидал! В книге, по-моему, достаточно прозрачно описано, куда уводит этот путь. И что же - опять хотите повторить его?
На лице беспалого отразилась досада.
-Кто вы? - спросил лекарь, не слушая.
-Это вам ничего не даст... Мой совет: забудьте о книге.
-Ну уж...
-А еще лучше, отдайте ее мне!
-Ну уж нет! - забормотал мастер Годар, шаря рукой по столу, - Вы сами... сами... хотите быть единственным! Вы ничуть не лучше Ангела!
-Допустим, я мог бы поведать вам обо всем, что там написано, - произнес гость, растягивая слова, - Допустим, мог бы...
-Мне это не интересно! Если хотите заполучить книгу, вам придется сперва убить меня! - мастер Годар шевельнулся, обозначив желание встать из-за стола и тут же вскочил Элиот, едва не опрокидывая на штаны кружку с пивом.
-Очень жаль, - сказал незнакомец печально, - Очень жаль. Сидите! Я уже ухожу.
Он залпом допил вино и бросил на дно кубка серебряную монету.
-Удачи я вам не желаю, - добавил он, вставая, - потому что не хочу, чтобы вам повезло.
И он ушел - ушел, не прощаясь. Элиот проводил незнакомца влюбленными глазами. Этот беспалый субъект был набит загадками, как монах проповедями. И до чего же жаль, что он уходит! Ну да ладно; зато рядом есть учитель! О, после того, что здесь было произнесено... Как он сказал тогда? Я противник всяческих тайн. Воспоминание это наполнило Элиота желчным сарказмом. О самой главной своей тайне мастер Годар предпочел умолчать.
Боги не могут быть ущербны: завшивевший бог жалок. И Элиот в последнее время всё чаще ловил себя на мысли, что ничего, кроме жалости, мастер Годар у него больше не вызывает. Элиот боролся с собой, полагая, что причина такой внезапной перемены в испорченности его характера. Всё было напрасно. Но странное дело: после визита беспалого господина лекарь, озаренный новым смыслом, опять вознесся на те высоты, где пребывал ранее. В глазах его, обесцвеченных дорогой и грязью, свила гнездо Тайна, и каждое лекарское слово обрело вдруг глубину и силу. Теперь он мог безо всякого ущерба для своего авторитета хоть с дворовыми собаками в одной будке ночевать: Элиот даже не поморщится. И вот, он сидит, потягивая дрянное пиво, и в душе его детская обида мешается с гордостью, потому что у него есть такой замечательный, непостижимый учитель.
