Джаспер Ффорде - Дело Джен, или Эйра немилосердия
– Этого еще не хватало! – и резко натянул повод, поворачивая лошадь влево от меня, на лед.
Лошадь потеряла равновесие и рухнула наземь. Я попятилась, насмерть перепуганная несчастьем, случившимся из-за меня. Лошадь пыталась встать; пес, услышав шум, вернулся, отдал мне палку и возбужденно залаял. Его низкий лай эхом раздавался в вечерней тишине. Молодая женщина подбежала к упавшему мужчине с выражением глубокой тревоги на лице. Ей хотелось помочь ему, и она впервые заговорила.
– Вы ушиблись, сэр?
Всадник пробормотал что-то нечленораздельное, начисто игнорируя ее.
– Отойдите куда-нибудь подальше, – мрачно ответил он и, пошатываясь, выпрямился.
Молодая женщина отступила в сторону, а всадник помог подняться лошади. Он рявкнул на пса, приказав замолчать, затем ощупал свою ногу. Очевидно, он сильно повредил ее. Я была уверена, что такой грубый человек не мог не разозлиться, но тут он отыскал меня взглядом, тепло улыбнулся и, подмигнув, прижал палец к губам, словно просил помалкивать. Я улыбнулась ему в ответ, а всадник нахмурил брови, входя в роль, и снова обернулся к молодой женщине.
Высоко в вечернем небе послышался окликавший меня по имени голос. Зов становился громче, и небо потемнело. Холодный воздух на моем лице потеплел, дорога растворилась, лошадь, всадник, молодая женщина и пес вернулись на страницы романа, откуда явились передо мной. Вокруг меня снова образовался музейный зал, образы и запахи снова стали словами, а японская туристка тем временем заканчивала читать предложение:
– …ибо схватился за ступеньку, с которой я только что поднялась, и сел на нее.
– Четверг! – сердито крикнула тетя Полли. – Я же тебе велела, не отставай. Я с тобой еще поговорю!
Она схватила меня за руку и потащила прочь. Я обернулась и благодарно помахала рукой японской туристке, которая ласково улыбалась мне вслед.
Потом я еще несколько раз посетила музей, но волшебство ни разу не повторилось. К двенадцати годам мой разум стал слишком закрыт, я была уже юной девушкой. Я только однажды рассказала о случившемся дяде, который мудро кивал и со всем соглашался. Больше я никому ничего не рассказывала. Обычно взрослые не любят, когда дети говорят о таких вещах, которые взрослый серый разум не принимает.
Становясь старше, я все сильнее сомневалась, можно ли доверять собственной памяти, пока в восемнадцатый день моего рождения не списала странный случай на чрезмерно возбужденное воображение. Появление Рочестера у дома Стикса смутило меня. Если говорить точнее, реальность начала прогибаться.
Глава 7
Корпорация «Голиаф»
Никто не спорит, что мы должны быть благодарны корпорации «Голиаф». Она помогла нам отстроиться после Второй войны, и это не будет забыто. Однако в последнее время создается впечатление, что корпорация «Голиаф» слишком далеко отошла от обещаний оставаться честной и человеколюбивой. Сейчас мы оказались в неуютном положении должников, которые продолжают выплачивать долг, давно уже оплаченный – и с лихвой.
Сэмюэл Принг, английский голиафскептик. Речь в парламентеЯ стояла на мемориальном кладбище Сети в Хайгейте. Передо мной лежал надгробный камень. Надпись гласила:
ФИЛБЕРТ Р. ОРЕШЕКОтличный оперативник,он отдал свою жизньисполнению долга– Время не ждет никого -
ТИПА-12 и ТИПА-51953-1985
Говорят, работа старит. И она очень сильно состарила Филберта. Может, даже лучше, что он не позвонил мне после несчастного случая. Это ничего не исправило бы, и разрыв – а он был неизбежен – прошел бы очень болезненно. Я положила маленький камешек на его могилу и тихо пожелала «Прощай».
– Вам повезло, – послышался голос.
Я обернулась и увидела низенького человечка в дорогом темном костюме. Он сидел на скамеечке напротив меня.
– Прошу прощения? – спросила я, захваченная врасплох этим вторжением в мысли.
Человечек улыбнулся и внимательно посмотрел на меня.
– Я хотел бы поговорить с вами об Ахероне, мисс Нонетот.
– Это одна из рек, которые текут в подземном царстве, – сказала я ему – Возьмите в местной библиотеке книгу по греческой мифологии.
– Я имею в виду человека.
Несколько мгновений я хлопала глазами, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть. Маленькая шляпа-пирожок сидела на круглой голове, похожей на теннисный мяч. Черты лица были резкими, привлекательным его уж точно не назовешь. Этот тип носил тяжелые золотые украшения и бриллиантовую булавку в галстуке, сверкавшую как звезда. Лаковые башмаки были покрыты белесыми пятнами, но из нагрудного кармана свисала цепочка золотых часов. Он был не один. Рядом с ним стоял молодой человек, тоже в темном костюме, и под тканью явно угадывался пистолет. Я была настолько погружена в свои мысли, что не заметила, как они подошли. Наверное, ребята из ТИПА отдела внутренней безопасности или чего-то в этом роде. Выходит, Скользом и компания со мной еще не закончили.
– Аид мертв, – просто ответила я, не желая ни во что впутываться.
– А мне кажется, вы так не думаете.
– Мне дали полугодовой отпуск из-за перенесенного на службе потрясения. Психиатр считает, что я страдаю синдромом ложной памяти и галлюцинациями. Будь я на вашем месте, я бы не поверила моим словам, в том числе и тем, которые только что сказала.
Коротышка снова ухмыльнулся, сверкнув огромным золотым зубом.
– Я вообще не верю, что вы пережили стресс, мисс Нонетот. Я думаю, вы столь же в здравом уме, как и я. Если человек, который пережил Крым, службу в полиции и восемь лет непростой работы литтективом, скажет мне, что Аид жив, я ему поверю.
– А вы кто?
Он протянул мне карточку с золотым обрезом. На ней был вытиснен синий логотип корпорации «Голиаф».
– Меня зовут Дэррмо, – ответил он. – Джек Дэррмо.
Я пожала плечами. Карточка сообщила мне, что я имею дело с главой службы внутренней безопасности «Голиафа», теневой организации, существовавшей практически недосягаемо для правительства: по конституции они были не подотчетны никому. Корпорация «Голиаф» имела своих представителей в обеих палатах парламента и финансовых советников в министерстве финансов. Представители «Голиафа» также в изобилии встречались в Верховном суде, а большинство главных университетов терпели на своих факультетах наблюдателей из «Голиафа». Никто никогда не замечал, насколько сильно «Голиаф» влияет на управление страной, – что, вероятно, свидетельствовало о том, как хорошо они это делают. И все же, несмотря на внешнюю благостность «Голиафа», ходили упорные слухи, что привилегии, дарованные корпорации навечно, народ начинают раздражать. Их должностные лица не избирались народом, не назначались правительством, их деятельность регламентировалась только внутренним уставом. И нужно было быть очень храбрым политиком, чтобы возвысить против них голос.
