Журнал «Если» - «Если», 1993 № 08
Габи продолжила:
Повторяю, это мог знать Наставник.
— Ты действительно веришь во всю эту ерунду?
— Не верила, пока Эб не сказал, что говорил с ним, — глаза ее заблестели. — Год назад я и не слыхивала о нем. Ты ведь знаешь, мы жили тихо, замкнуто. Эб был погружен в свои исследования. Нам даже поговорить толком было не с кем. Полагаю, мы последними узнали о Наставнике. Про зомби нам, разумеется, было известно с самого начала…
Габи замялась.
— По правде говоря, Эб из нас тоже сделал что-то вроде зомби.
— Вы? — изумился Рэйф. — Ни у кого из вас, значит, не было врожденного иммунитета к излучению?
— Я… не думаю, — девушка снова нахмурилась. — Не помню точно. Эб начал работать со мной, как только я вернулась из больницы, после аварии. А Лукас, естественно, был одним из его подопытных животных. Эб принес его, когда волчонку исполнилось всего несколько недель. Какой щеночек был, прелесть!
— Значит, Эб начал работать с тобой, когда ты выписалась? — задумчиво повторил Рэйф. — А в больнице? Ты не помнишь, действовало на тебя излучение?
Она сидела молча, потом вздрогнула.
— Помню. Теперь помню. Ночные кошмары.
— Какие, Габи?
— Я… — начала было девушка, но осеклась. — Нет, не могу вспомнить. Я только знаю, что там было какое-то несоответствие. Несоответствие между «здесь» и «там», между реальным миром и тем, каким он был во сне.
Она тряхнула головой, отгоняя воспоминания.
— Когда я вернулась, Эб велел мне спать только днем. Он научил нас сопротивляться излучению и бодрствовать.
— Он не объяснял, почему не следует спать?
— Объяснял… Это что-то вроде… — она нахмурилась, напрягая память. — Все, теперь вспомнила. Он объяснял, что это связано с уязвимостью. Заснув во время работы станции, человек подвергает опасности свой мозг. Так и я, проведя полсуток без сознания, стала инвалидом. Подобные и еще более глубокие нарушения могут появиться у каждого. С тех пор я отучала себя спать по ночам. И он. И Лукас.
— Что говорил Эб про зомби? — спросил Рэйф. — Меня интересует, откуда, по его мнению, у них врожденный иммунитет?
— Он вообще считал, что никакого врожденного иммунитета нет и быть не может, — ответила девушка. — Ведь среди животных и птиц зомби не бывает. И Эб в итоге пришел к выводу, что все, кто может бодрствовать во время излучения, от обыкновенного лунатика до человека, способного ходить, водить машину, совершать какие-то осмысленные действия, — все они либо осознанно управляют альфа-ритмами мозга, либо интуитивно научились этому.
Габи вдруг повернулась и посмотрела Рэйфу прямо в лицо.
— А ты? У тебя явный иммунитет, хотя Эбнер с тобой не работал. Как ты этого добился?
— Эб, скорее всего, прав, — ответил Рэйф. — Как только я узнал об излучении и о зомби, я собрал об этом всю возможную информацию. Меня всегда злило, если я не мог сделать чего-то, что подвластно хотя бы одному человеку. Мои изыскания подвели меня к мысли о йоге, и последнее время я довольно серьезно ею занимался. Так что, если пользоваться терминологией Эба, я одновременно и осознанно, и неосознанно тренированный.
— И, должна заметить, неплохо тренированный, — добавила Габи. — Со стороны кажется, словно тебе это вовсе не трудно.
— Не обольщайся на мой счет, — сказал Рэйф. — Двигаться я, конечно, могу, но ощущение такое, словно идешь против течения.
— Странно, мне это не заметно.
— Не забывай, восприятие у нас тоже замедлено, — сказал Рэйф. — Однако тут есть еще один интересный момент. Дважды за сегодняшнюю ночь я дрался, причем знал, что исход драки — вопрос жизни и смерти. Так вот в эти моменты я вовсе не чувствовал действия излучения.
Он еще раз вспомнил свою схватку с теми двумя типами на перегороженной улице, мерзкое ощущение дребезжания во всем теле, которое начиналось сразу, как включалась станция, и исчезало в момент борьбы.
— Дело, я думаю, в адреналине, он как-то помогает бороться с излучением, — продолжал Рэйф, — хотя, с другой стороны, это чушь, потому что адреналин — стимулятор, а ты видела, что со мной было после дексидрина. В то же время виски — депрессант, но именно он мне помог преодолеть вибрацию…
Тут Рэйф понял, что зря затронул эту тему. За время поездки действие алкоголя ослабло, а своими разговорами он спровоцировал новый приступ лихорадки.
— Надо было раньше сообразить и взять с собой хоть небольшой запас. Это как старый добрый аспирин или горячий пунш для астматика — непонятно почему, но помогает. А тебя не трясет? — спросил Рэйф, стискивая зубы, чтобы не так стучали.
— Нет. Лукас, передай мне сумку, — сказала Габи, оборачиваясь назад.
Лукас нырнул под сиденье и вытащил небольшую сумочку. Габи открыла ее и вынула бутылочку с прозрачной бесцветной жидкостью, закрытую притертой пробкой и сверху заклеенную пластырем.
— Места в сумке мало, так что вместо виски я взяла спирт. Если разбавить водой, будет не хуже.
Рэйф глянул на дисплей, где высвечивалась схема дороги.
— Милях в десяти отсюда на трассе есть стоянка. Там и наберем воды.
Они съехали со скоростной полосы и вскоре остановились на обочине возле небольшой стоянки. Место оказалось грязным и запущенным, убогие домики были заперты на все замки и запоры, но зато работал фонтанчик с питьевой водой.
Стаканов, разумеется, не предполагалось, и Рэйфу пришлось свернуть кульком валявшуюся на сиденье карту.
Сначала он напился ледяной, с металлическим привкусом воды, потом снова наполнил импровизированный стакан и влил туда спирт. Осушив его одним махом, Рэйф с трудом перевел дух. Через пару минут он был уже за рулем. Навязчивое дребезжание постепенно стихло.
Минут через двадцать, когда машина уже пересекла границу Айовы и Миннесоты, небо на востоке медленно начало светлеть.
— Днем канадскую границу пересекать не будем. И вообще, передвигаться следует только по ночам. Я думаю, остановимся в Дулуте, переждем до вечера.
Управляемая автоматикой, машина неслась мимо небольших городков, вдоль канала, соединяющего озеро Верхнее и Миссисипи. Погруженный в свои мысли, Рэйф молчал. Миль за десять до Дулута он съехал со скоростной полосы и остановился на обочине.
— Здесь мы дождемся восхода, — предложил он.
— А в городе найдем какой-нибудь мотель. Скажем, что ночь застигла нас в пути и мы провели ее в машине.
Мотель им попался сразу при въезде в город.
Лукас, накрытый одеялом, тихонько лежал на заднем сиденье, пока Рэйф договаривался с хозяином и записывал себя и Габи под именем мистера и миссис Нийсем из Айовы.
