Кэролайн Черри - Выбор Шанур
— Разве я жаловался? — Ким опустил утаи и скривил рот. — Я говорил о политике…
— Ты будешь говорить о ней, когда лучше узнаешь мир снаружи! После драки в баре ты возвращаешься на звездолет, проходишь к себе в каюту и захлопываешь дверь. Здорово! Просто здорово! Проклятие, Ким, моя команда спасла твою шею вовсе не потому, что ты самец, однако ты позволяешь себе сидеть тут, не напрягаясь…
— А зачем? Мне и так хорошо.
— Пожалуй. Когда ты любуешься собой, ешь и спишь. Но еще ты занимаешься самоедством, я в эти минуты тебе становится очень, очень плохо!
— Чего ты добиваешься? Чтобы я работал на причале?
— Да. Наравне с другими членами экипажа. Ты больше не в имении Ман, Ким.
Это была опасная фраза. Как и все остальные. Лицо Кима исказилось от боли. Впервые в жизни Пианфар вела себя так жестко по отношению к мужу. Впрочем, гнев ее быстро иссяк, и она беспомощно шевельнула:
— Громы и молнии, Ким. Что же мне с тобой делать?
— Может, отослать домой?
— Нет. Это не решение проблемы. Ты ведь сам хотел сюда.
— Да, махеновский ад.
— Похоже на него.
— А он существует?
— Не знаю. Наверное, он не материален…
— Ты веришь в подобную чушь? Может, ты тоже сошла с ума? — Ким потер свою широкую переносицу и с подозрением уставился на жену.
— А ты веришь в это, Ким?
— Я верю в то, что обхожусь тебе слишком дорого, Ли. Ты играешь жизнями Шанур. Ты рискнула своим братом, чтобы спасти меня… Но это неправильно. Абсолютно неправильно! Нам ве дано победить время. Я состарился и был любит молодым щенком…
— Считай, что он отправил тебя на заслуженный отдых.
— …а я не мог ответить ему тем же. Мой час пробил, и Ман перешел к другому. Так устроен мир, Пи. Неужели ты думаешь, что сможешь его изменить?
— Ким, ты не ответил ему, потому что не видел смысла в продолжении этой земельной эпопеи. Твои мозги всегда были больше, чем гланды.
— Наверное, поэтому я и проиграл. И вот теперь бегу…
— А может, ты просто осознал, что все это было чепухой и пустой тратой энергии? Послушай, Ким, что с тобой произошло? Еще совсем недавно ты любил смотреть на звезды и расспрашивать меня об иных мирах.
— Для меня новый мир ничем не отличается от старого. Я не могу попасть наружу. Они мне не дают.
— Кто?
— Ты знаешь кто, Пи.
— Стишо?
— Айхар.
— Эти жалкие пьяницы?
— Я был последним, кого они ожидали встретить в том баре. А владелец стишо принялся выгонять меня, едва завидев.
— Да наплюй ты на них!
— Я остался, и тогда стишо отказался обслуживать меня вперед других посетителей. Я не спорил — я терпеливо ждал, чтобы убедить их, что я очень спокойный. А потом началась драка… Какая польза от этого тебе или Кохану?
— Кохан сам о себе позаботится.
— Ты требуешь от него слишком многого. Нет, Пи. Как только вернемся на Ануурн, я вернусь в нижний мир.
— И чем же ты там займешься?
— Уйду в Убежище. Стану охотником.
— Или дичью? Бьюсь об заклад, наш юнец с радостью продемонстрирует на папе свое умение стрелять!
— Я стар, Пи. Самцы теряют свои силы гораздо быстрее, и ты должна с этим примириться.
— Ерунда! Ты высадишься на Ануурн с кольцом в левом ухе. Клянусь!
Ким невесело рассмеялся:
— Боги, Пианфар, ты хочешь сократить мои и без того короткие годы?
— Я не отпущу тебя в нижний мир.
— Тогда мне придется до конца жизни кривляться на космических причалах, вымаливая себе право на проход по ним.
— Не прикидывайся страдальцем.
— Отпусти меня домой, Пи. Ты все равно не сможешь мне помочь. Они тебе этого не позволят. Что бы ты ни затевала — сдайся, пока не поздно. Я не стою твоих усилий.
— Хорошие дела! В глубине души ты по-прежнему уверен, что Вселенная вращается вокруг тебя! А тебе никогда не приходило в голову, что у меня есть и другие заботы, большинство из которых не имеет ни малейшего отношения к твоей персоне?
— Ты говоришь так от отчаяния. И это моя вина. Боги, Пи… — Ким тяжело задышал. — Нет, с тебя действительно хватит!
— Ким, — обратилась к нему Пианфар после длительного молчания, — ты прекрасно понимаешь, на чем держится хейнийский строй. Молодые стремятся выиграть. Неважно, что три четверти из них умирают. Неважно, что многие имения разрушаются, как только попадают в руки зеленых болванов. Главное — это то, что молодость верит в себя. А чуть поседевшие носы капитулируют — причем капитулируют в то самое время, когда их поместья достигают своего наивысшего расцвета. Старого хозяина свергают, и все его старания идут прахом с приходом нового господина. И это продолжается бесконечно… А вот другие народы не уносят свой опыт с собой в могилу — они передают его по наследству. Махендосет, например, специально воспитывают своих преемников…
— Они не хейни, Пи! Как ты можешь нас сравнивать!
— Но ведь Кохан не стал добивать тебя.
— А зачем? Я ничего собой не представляю. Именно поэтому я и нахожусь здесь.
— Ты находишься здесь, потому что я так сказала. А что касается Кохана, то он слишком мудр и даже не подумает хоронить себя, пока я жива. И в следующий раз, когда какой-нибудь щенок явится к нему с вызовом, мы тут же оборвем паршивцу уши. Первыми.
— Боги, Ли, ты не можешь…
— Не дать Кохану умереть? А ты поспорь. Со иной. С Реан. С Фаха. Я уж не говорю о его дочерях, а то и сыновьях. Кто знает? Однажды, в прекрасный день…
— Ты шутишь. — Нет.
— Пи, ты помнишь басню о доме и бревне? Если ты выдернешь одно, то за ним посыплются и остальные.
— Басни пишут для детей.
— Не только. Смотри, как бы потревоженное тобой строение не обрушилось тебе на голову. Сейчас лишь боги знают, во что могут вылиться твои начинании.
— Возможно, станет лучше. Ты никогда не допускал подобной мысля?
— Пи, я не могу измениться. Мне больно. Это биология. Мы рождены, чтобы сражаться. За миллионы лет наша кровь…
— Ты считаешь, я не способна прийти в ярость? Ты убежден в том, что мне не хочется броситься на кого-нибудь из кифов? Да просто я держу свой характер в узде!
— Значит, природа одарила тебя щедрее, чем меня. Вот и все.
— Ты испуган.
Ким обиженно вытаращил глаза.
— Испуган и испорчен, — продолжала Пианфар. — Испуган, так как делаешь то, что самец делать не должен, и твоя мужская природа невольно протестует против столь непривычного для нее обращения. А испорчен ты матерью, которая баловала тебя, вместо того чтобы драть твои уши наравне «с сестринскими. Но ведь ты был любимым сыночком, не правда ли? Ее бы и в страшном сне не посетила идея низвести тебя до уровня твоей сестры. Ах, милый мальчик, пусть он успокоится и держится подальш от папочкиных глаз, дабы не растратить сил до времени. И боже его упаси довериться когда-нибудь другому самцу! Пусть полагается во всем на свою сестру. Так, да?
