Евгений Лотош - Корректор. Книга первая: Ничьи котята
– Меня не интересуют внешние следы, доктор, – жестко оборвал ее Дзинтон. – Их мы в состоянии рассмотреть самостоятельно. Что внутри?
– Ну, – доктор заложил руки за спину и прошелся по комнате, – я, безусловно, диагностировал острый гастрит, как ты и предполагал. Причина непонятна, но если учесть, что у девочки ярко развитая атония кишечника, я бы предположил, что она просто съела много грубой твердой пищи, которая и вызвала раздражение слизистой. Если бы речь шла о взрослом человеке, – добавил он, поколебавшись, – я бы предположил, что его долго держали без сознания, как это практикуется в некоторых тюрьмах для особо опасных преступников и психиатрических лечебницах. В обездвиженном состоянии питание осуществляется жидкими смесями, вводимыми в желудок через носовые трубки, что крайне негативно сказывается на правильном функционировании кишечника. В пользу такой версии говорят и следы на руках и ногах, характерные для фиксирующих захватов, и потертости кожи в районе ноздрей, и раздражения органов выделения, обычные при частом введении анального и уретрального катетеров, и характерные параметры мышц конечностей, как бы находившихся на постоянной электротренировке. Если человек, долгое время находившийся в состоянии такой фиксации, внезапно начнет есть твердую пищу, у него, несомненно, разовьется острый гастрит именно в такой форме, которую мы наблюдаем сейчас. Но, господин Дзинтон, такие меры категорически запрещены к применению в отношении несовершеннолетних детей из-за катастрофического их влияния на развивающийся организм.
– Понятно, – медленно проговорил Дзинтон. – И каков прогноз?
– Я ввел лекарства, снимающие остроту воспаления. По большому счету, ее организм в порядке, если не считать общего болевого шока. С сердцем у нее, кстати, все нормально – острый гастрит иногда сопровождается симптомами, характерными для инфаркта, так что непрофессионал вроде тебя, – в его голосе проскользнули самодовольные нотки, – вполне может и запутаться. Покой, желательно в постели, тепло, минимум пять раз в день жидкое питание наподобие нежирных бульонов с хлебным мякишем и пресных протертых каш, постепенный переход на нормальную пищу, сначала мягкую, потом твердую, но не жирную и не острую. Лекарства давать в соответствии с расписанием, что я оставлю – и через период она вполне оправится. Имейте в виду – на первых порах у нее весьма вероятны запоры, так что слабительное обязательно. Купите его завтра же. В остальном, господин мой Дзинтон, я склонен одобрить твой набор лекарств. Разумеется, я бы выписал несколько иные аналогичные препараты, более дорогие и качественные, но, в общем, сойдут и эти. Да, разумеется, через неделю следует снова показать ее врачу, чтобы удостовериться в нормальном ходе лечения.
– Могу я снова рассчитывать на тебя, доктор Тарсаки?
– Да. Но только, ради всех богов, не в такое время, как сейчас.
– Само собой, доктор, – Дзинтон достал из кармана брюк бумажник. – Ты, как всегда, предпочитаешь бумажные деньги?
– Само собой, – кивнул тот. – Не верю я этим новомодным электрическим монетам, которые даже и в руках-то не подержишь.
– Вот, – Дзинтон протянул ему бумажки. – Надеюсь, эта сумма вполне компенсирует причиненное беспокойство.
– Вполне, – согласился врач, убирая деньги. – Приятно иметь с тобой дело.
– Взаимно. Такси я уже вызвал, оно прибудет с минуты на минуту.
Цукка подозрительно взглянула на Дзинтона. Она как-то не заметила, чтобы тот воспользовался пелефоном хотя бы раз после прибытия доктора. Когда он успел? А сколько денег он заплатил! Четыре тысячи – ничего себе консультация терапевта!…
Когда за врачом закрылась дверь отеля, Дзинтон вернулся в комнату Карины, прихватив с собой ковшик. Он вытащил из аптечного пакета шприц и наполнил его жидкостью из ковшика.
– Двух кубиков должно хватить… – задумчиво проговорил он. – Зависит, конечно, от дозы, но вряд ли она получила слишком много.
Перетянув девочке плечо жгутом, он воткнул ей в вену иглу и аккуратно, медленно ввел лекарство.
– Что это? – поинтересовалась Цукка.
– Антидот, – дернул плечом Дзинтон. – Не спрашивай, от чего, тебе ответ точно не понравится.
Сняв жгут и бросив на стол пустой шприц, он прикрыл спящую девочку вытащенным из шкафа одеялом.
– Ну вот, – задумчиво сказал он, усаживаясь на стул. – Похоже, у нас завелся еще один жилец. Точнее, два, а то и три жильца – Яне с Палеком тоже некуда идти. То я один как перст, то сразу целая компания, чуть ли не настоящая семья. Надо завтра купить постельное белье. Да и одежду для девочек – тоже. У них даже нательного белья нет.
– И ты не хочешь вызвать полицию? – поинтересовалась Цукка, присаживаясь на край кровати и осторожно подтыкая на Карине одеяло. – Помнишь, что сказал врач? Какие-то изверги над ней измывались, по ним же тюрьма плачет!
– Ты слышала, что сказала Яна? Они бежали из Института человека.
– Из Института Человека? – удивилась Цукка. – А это что еще такое?
– Широко известная в узких кругах контора, – пояснил Дзинтон, нахмурившись. – Формально – неправительственная организация, занимающаяся философскими изысканиями, поддержкой литераторов определенного сорта, разработкой и финансированием социальных проектов и так далее. Есть даже департамент, разрабатывающий теоретические модели функционирования искинов. На деле же Институт – тайное детище блистательного господина Тоя Карация, слышала про такого?
– Который глава партии гуманистов?
– Именно. А поскольку эта партия уже не первое десятилетие стабильно имеет в Ассамблее от сорока до пятидесяти процентов голосов, формируя с коалиционной партией аграриев квалифицированное большинство, господин Той Караций имеет огромное влияние как в правительстве, так и в президентской администрации. Он негласно влияет на распределение серьезных финансовых потоков, часть которых перепадает Институту Человека отнюдь не на философские эссе. В частности, Институт по заказу…
Дзинтон замолчал.
– Что? – переспросила Цукка, когда молчание затянулось.
– Тебе, пожалуй, лучше не знать, – качнул головой Дзинтон. – Меньше знаешь – крепче спишь. Но детей туда я вернуть не позволю. Особенно после того, как своими глазами увидел, что сделали с Кариной.
Девушка задумалась.
– Но ведь содержать троих детей дорого, – наконец сказала она. – Где мы возьмем деньги?
– Мы? – улыбнулся Дзинтон, и от его улыбки у Цукки по жилам словно прокатилась волна приятного тепла. – Спасибо, Цу, но тебя я в эти расходы втягивать не намерен. Тебе лишних денег действительно пока взять неоткуда. Ну, а я… буду играть на бирже не два часа в день, а три или четыре. Опять же, я тут придумал новую эвристику, так что есть шанс, что и этого не понадобится. Поставлю на автомат, и пусть шуршит само. В общем, я выкручусь. Другое дело, что детьми надо заниматься, а у меня как-то нет опыта обращения с ними. Вот если поможешь приглядывать за ними, скажу большое спасибо.
