Константин Мзареулов - Хорек в мышеловке
Проглядев третий документ, шеф Чрезвычайного Розыска непроизвольно погладил собственную макушку, словно проверял, не дыбом ли встала его шевелюра. Оказывается, давным-давно, на заре новой эры, тридцатилетний магистр Айзек Б. добровольно участвовал в запрещенных опытах по отработке методов коррекции личности. В информационных массивах содержались откровенные намеки, что подобные эксперименты неизбежно должны были отразиться, причем совершенно пагубным образом, на его умственных способностях. А еще полвека спустя тот же Айзек Б. устроил в академических кругах истерику по поводу прекращения экспериментов в области изменения космологических констант. При этом он даже сделал всеобщим достоянием невесть где добытые уравнения, которые сам Дьюла Шнайдер не решился публиковать, считая дальнейшие исследования преждевременными и опасными. Итогом стала гибель научного комплекса «Проксима» и восьми нуль-физиков, посчитавших доводы Бромберга убедительнее предостережений Шнайдера.
Максим был в шоке. Такие сведения несомненно составляли тайну личности, то есть никак не могли попасть в общедоступный сектор Информатория. Однако попали же, и сей факт представлялся абсолютно загадочным. Максим понял, что сам он в этой головоломке не разберется, и к тому же имел основания предполагать, что от Экселенца объяснений ждать не стоит.
Как нетрудно было угадать по заполнявшему предбанник шуму, в кабинете шефа разворачивался крупный скандал. Когда Максим переступил порог, Бромберг, успешно подражая рассвирепевшей марсианской пиявке, выкрикнул фальцетом:
— Вы меня не убедили!
Судя по реакции Экселенца, пятнистый старик произносил эту фразу уже не в первый раз. Зарычав от бессильной ярости, Сикорски сказал, экспансивно размахивая руками:
— Доводы разума на вас не действуют. Вероятно, в самом деле начинается старческое слабоумие.
Бромберг разразился очередной порцией возмущенных воплей, однако на удивление быстро сдался, вдруг сделавшись жалким и беззащитным. По-детски всхлипнув, он простонал:
— Вы решили растоптать меня. Обвиняете в некомпетентности, намекаете на шизофрению.
— Я к этому отношения не имею, — буркнул Экселенц.
— Верю, — надменно изрек Бромберг.
— Но гибель «Проксимы» все равно на вашей совести…
— Прекратите разводить демагогию, — устало отмахнулся пятнистый. — При желании они получили бы эти формулы и без моего содействия.
— Не формулы, а уравнения, — машинально уточнил Экселенц.
— Какая разница!
Укоризненно покачав сверкающим черепом, шеф Комиссии по Контролю сказал назидательным тоном:
— Вы действительно некомпетентны, раз не понимаете разницы. И не забывайте, что персонал «Проксимы» узнал об уравнениях Шнайдера именно из вашего письма.
Бромберг снова загорелся, хоть и без прежнего темперамента, и желчно парировал:
— Я, по крайней мере, никогда не стрелял с перепугу по музейным посетителям…
— Вы не хуже меня знаете, что он был не совсем обычным посетителем, — Экселенц явно потерял надежду хоть в чем-то убедить своего упрямого оппонента. — Вы же видели показания приборов. Абалкин перестал быть человеком.
— Ха, ха, ха! — громко произнес Бромберг. — Эти записи можно интерпретировать десятком различных способов. Нет, вы меня не убедили.
— Ну и черт с вами, — капитулировал Сикорский. — Я вас не задерживаю.
— Этого еще не хватало, — горделиво фыркнув фыркнув, Бромберг неловко выкарабкался из кресла, которое Экселенц в незапамятные времена позаимствовал у некоего Умника. — Я ухожу как победитель с высоко поднятой головой, но я еще вернусь.
— Кто бы сомневался, — бросил ему вслед хозяин кабинета.
До ответа Бромберг не снизошел, только мотнул лысиной, не оборачиваясь. Максим даже забеспокоился — как бы от столь резких движений не переломилась тощая шея старого скандалиста. Однако обошлось без членовредительства. Посетитель величественно проковылял к выходу и не без натуги проломился сквозь дверную мембрану. Проводив его хмурым взглядом, Экселенц еще раз качнул головой и придвинул к себе плоский монитор. Очевидно, собирался изучить какие-то документы.
— Что-то странное творится, шеф, — задумчиво проговорил Максим. — После двадцатилетней холодной войны Комову вдруг вздумалось нас поддержать. Странно это, однако.
Экселенц нехорошо посмотрел на него, потом вытащил из стола контейнер кристаллотеки, поводил двумя пальчиками над ячейками, вытащил футляр, похожий на гильзу старинного пулемета и протянул начальнику отдела ЧР. Все эти манипуляции он проделал молча, не издав ни единого звука, после чего вернулся к чтению.
Ладно, будем играть в молчанки, мысленно согласился Максим. Он вставил кристалл в микропроектор. Засветилась голограмма, изображавшая эту самую комнату, только вместо М.Каммерера на диване сидел президент КОМКОНа-1. «Ну и ну, — подумал Максим. — Воистину, явление горы к Магомету».
КОМОВ: Я разочарован. Думал, предложите сесть в знаменитое кресло. Так сказать, по старой дружбе.
ЭКСЕЛЕНЦ (с непроницаемой гримасой): Это всего лишь кресло, а не электрический стул.
Оба смеются.
КОМОВ: Ладно уж. Давайте ближе к телу, как говорили в старину. Мы должны любой ценой избежать огласки. Сами знаете, какие добрые чувства я питаю к вашей конторе, но в этом вопросе можете рассчитывать на мою поддержку. Бромберга следует нейтрализовать.
ЭКСЕЛЕНЦ: Интересная мысль. Что вы предлагаете?
КОМОВ: Дискредитацию. У вас есть на него компроматы?
ЭКСЕЛЕНЦ: Разве что в архивах Галбеза. Даже не знаю, какому ведомству они достались.
КОМОВ: Будет вам прибедняться. Кое-что, конечно, попало ко мне, кое-что — в Академию общественной психологии, но остальное-то… Если объединим наши фонды, можно найти много любопытных фактов.
ЭКСЕЛЕНЦ: Допустим. Но мы не имеем права открывать для всеобщего пользования информация, которая может быть квалифицирована, как содержащая элементы тайны личности. Я верно процитировал статью Закона?
КОМОВ: Вот уж от кого я меньше всего ожидал такой щепетильности. Советую вспомнить разъясняющий акт Мирового Совета от пятого августа пятьдесят, кажется, четвертого года. Наш непримиримый приятель Бромберг неоднократно нарушал тайну личности окружающих, а следовательно, защита Закона снята с него автоматически.
ЭКСЕЛЕНЦ: Прискорбно. Закон должен защищать всех, невзирая на прошлые проступки…
КОМОВ: Значит, насчет Бромберга договорились. Что вы можете сообщить о Гуроне?
ЭКСЕЛЕНЦ: Я жду свежих результатов. Как только поступит отчет, сразу же переправлю вам все материалы.
