Юлий Буркин - Королева белых слоников (сборник)
После того, как она рассказала мне все это, я впал в некий ступор. Новая идея, просто таки по Хармсу, огорошила человека, к ней не подготовленного. А потом я начал психовать. Например, я задумал убить Арнольда. Стал прикидывать, как это можно было бы сделать. Придумал познакомиться с ним, пить с ним коньяк и отравить небольшой дозой метилового спирта. Сейчас уже и не помню, почему не исполнил эту задумку.
Еще я узнавал у людей, как нанять киллера, который пристрелил бы Арнольда, как собаку. При этом я спрашивал себя: «Будет ли мучить меня совесть?» И приходил к выводу, что если и будет, то меньше, чем ревность, обида, чувство потери лучшего, что у меня когда-либо было, утраты смысла жизни…
А однажды, напившись вдрызг, я вылепил из пластилина двух куколок – Эльки и Арнольда – и проткнул их сердца иголками. Меня никто этому не учил, я даже не помню, как эта идея пришла мне в голову. Я был пьян и сделал это на «автопилоте», руководимый каким-то древним инстинктом. Я вспомнил об этом только через год, когда хозяин квартиры, рыжий фотограф, переставляя мебель, нашел этих мертвых куколок за шкафом и брезгливо отдал их мне.
Возможно, все худшее, что со мной с тех пор произошло – следствие этой выходки. А, может быть, расплата за нее еще ждет меня.
* * *Мне было больно. Но самое удивительное, что и в этой боли я был счастлив. Потому что боль была следствием любви. Раньше счастье было сладким, а теперь стало горьким. Любовь – наркотик, она все окрашивает в свой цвет. Когда, много позже, действие этого наркотика прекратилось, я обнаружил, что с дурацкой улыбкой стою по шею в дерьме.
Если не хочешь такого исхода, умри, как Ромео и Джульетта. Или готовься расхлебывать.
За что я люблю N[9]
У меня все валилось из рук. Я был оскорблен. Я был взвинчен и агрессивен. Тут пришло известие, что со дня на день в Екатеринбурге состоится очередной фестиваль фантастики «Аэлита». И я решил проветриться. Тем более что Элька опять была в отъезде. До сих пор удивляюсь, как она ухитрялась еще и успешно учиться в университете.
Напился я уже по пути, в поезде. Денег с собой почти не было. Но во дворе редакции журнала «Уральский следопыт» среди прочих тусующихся я обнаружил своего старого знакомого – писателя и музыканта Сергея Орехова. Недавно по его просьбе я переслал ему рукопись повести «Вика в электрическом мире», которую он собирался печатать в ближайшем номере своего новорожденного журнала «Апейрон».
Увидев Сергея, я насел на него:
– Серега, ты мне должен гонорар.
– Так ведь еще не напечатали…
– У меня есть предложение. Если платишь сейчас авансом, возьму половину суммы. Это же какая экономия журналу!
Серега замялся:
– Заманчиво. Но у меня с собой только личные деньги… – Он полез в карман, достал бумажник, пересчитал… – Нет, не могу…
Я не отступал:
– Последнее предложение. Я не только отдаю «Вику» за полцены, но и эту сумму мы пропиваем вместе – здесь и сейчас.
Серега сдался. И мы отправились за коньяком. С полной сеткой бутылок, уже порядочно набравшиеся, мы явились в Дом культуры на торжественное открытие фестиваля и вручение премий. Премию «Старт» вручали Сергею Лукьяненко за его первую книгу «Рыцари сорока островов». Я уже успел познакомиться с ним, и он был мне симпатичен. Получив приз, он собирался сказать традиционную речь… Но тут из зала на сцену выбрались мы с Ореховым и заявили: «А это – приз от друзей». И всучили Лукьяненко бутылку коньяку. Открытую. И заставили его пить из горлышка, приговаривая: «Пей до дна, пей до дна, пей до дна…»
Выдали такие же «призы» и всему президиуму: заставили всех пить коньяк… Через минут двадцать и президиум, и Лукьяненко были уже очень «хорошие», торжественное открытие как-то само собой свернулось, и мы всей толпой, человек в тридцать-сорок, ломанулись в гостиницу «Большой Урал», не пропуская без закупки флаконов ни один ларек.
В гостинице начался уже форменный бедлам. Моя душа требовала именно беспредела, и я получил его. За два дня я перетрахал всех попавшихся на глаза девушек, пятерых или шестерых, не помню. Я поражался, как у меня получается так легко их брать, я ведь никогда не был великим Доном Жуаном. Видно что-то такое из меня тогда перло, из-за чего они безропотно отдавались мне. Удовольствия я почти не испытывал, но от сердца немного отлегло. Я почувствовал себя немного отмщенным.
Одна ситуация была совсем уже дикой. Я зашел в комнату к писателю Леве Вершинину. Комната была открыта, а Левы не было. Я увидел, что у него на кровати лежит молоденькая девушка-фэнка. Спит. Я заглянул в лицо. Ничего, симпатичная… Я взвалил ее себе на плечо и вынес в коридор. Там меня увидел Лева, догнал и закричал:
– Положи на место, это моя девушка! Отдай!
Я не отдавал. Вскоре мы уже тянули ее: я за руки, он за ноги, каждый к себе. Девушка тихо скулила… В конце концов, я поставил ее на пол и сказал Леве:
– Давай так. Я ухожу с ней к себе. Силу обещаю не применять. Посмотри на меня: я страшный и противный, а ты – красавец мужчина, да еще и умница. Она все равно сбежит к тебе…
Оказалось, что лесть – его слабое место. Лева был вынужден согласиться со мной, и я понес девушку дальше. К нему она не сбежала. Она понравилась мне больше других, я переселил ее к себе в номер, и мы протрахались с ней оставшиеся двое суток фестиваля. Выяснилось, что ее прозвище – Бегемот. У нее были очень пухленькие щеки, это все, что я о ней запомнил.
В пьяном угаре был еще такой момент. Мы сидели с Серегой Ореховым за столом, в стакане кипятилась вода. «Ты кто по Зодиаку?» – спросил я. «Рыба». «Рыба?! – не поверил я своим ушам, – Рыба…» Эля была Рыбой. Я как раз вычитал, что между Овном и Рыбой, оказывается, в принципе не может быть ничего хорошего. Я возненавидел Рыб. Я взял стакан и вылил его содержимое Орехову на голову.
Он ударил меня кулаком по лицу. Мы сцепились и упали на пол. Нас еле растащили. Я кричал при этом: «Дайте, я убью его! Он – Рыба!!!» Я никогда еще не слышал о случаях драк на зодиакальной почве.
Вечером первого дня, который я провел с Бегемотом, к нам в комнату приблудилась ее подружка – симпатичная полненькая девушка в очках, которой негде было спать. Мы уступили ей пустующую кровать двухместного номера. Номер, надо сказать, был ужасный – обшарпанный, без туалета.
Утром, когда девушки ещё спали, я пошел поболтать к Молодому Писателю N. N, как и все прочие, страдал с дикого похмелья, зато номер у него оказался очень комфортабельный, двухкомнатный, с огромной кроватью, даже с холодильником и ванной. Мы сходили за пивом, купить которое можно было только в магазине на улице, N загрузил в холодильник пол-ящика, после чего мы сели его пить. И тут я возмутился – в такой уютный номер надо женщин приводить, а не спать тут просто так. Тогда N признался:
